Беглец

       Отливом лучезарной лавы
       Колышится безногая заря,
       А в стоке вьющейся канавы
       Парует вонь у трупа корабля.
       
       И в парусах уснули люди
       Костлявою глухою дремотой,
       И ветер сморщивает груди,
       Рождая в небе судорожный вой.

       По устью русла, вея траур,
       Едва-едва колышится туман,
       А в нём беснуют сотни аур,
       С собой отождествляя ураган.

       Во рве волны ночами раньше,
       У бури воздуха крадя глотки,
       Матросы с долей-капитаншей
       В ознобе вили паруса шматки.

       Колючим роем непрестанно
       Морская соль царапала глаза.
       Алела высь и как-то странно
       Лепила грозовые образа.

       Порой в беспамятстве глубоком,
       Когда стихия истязала плоть,
       Мечта, врезаясь острым боком,
       Дебош являлась штормовой бороть.

       Тогда корабль ютили тени
       Земли зелёной и вечносвятой,
       И в трюме, утопив колени,
       Теснил борты божественный покой.

       И в череде предвосхищений
       Молитвой пела вспаханная зябь,
       Но в злобе вихревых брожений
       Точила якорь бешенная хлябь.

       И глядя в черни силуэты
       Кричал избитый волнами маяк,
       И с болью он вкушал сюжеты,
       Как похищает судно полумрак.

       То тут, то там сквозь швы ночные
       Сочился рваным призраком мираж,
       И явь, крадя холмы земные,
       Входила ядно в дьявольский кураж.

       Глубокой ямой тьма морская
       Луну и звёзды крыла как плафон,
       И в саже чаянья качая,
       Сжирал надежду вихрь-эвроклидон.

       Так в омуте обуреваний,
       Спасая палубу от тяжких уз,
       Пшеницу сеяли в тумане
       И в топь воды выбрасывали груз.

       Но бремя штормовой метели
       Утяжеляла гладь ещё сильней,
       И люди в час трусливой хмели
       За борт кидали в панике людей.

       Лукавил курс на хворой воле,
       Шатали носом пьяные рули,
       И судно дрогнуло от боли,
       И о мели вскричали патрули.

       От кулаков волны холодной
       Гнилой трухой рассыпалась корма,
       И в слюни глубины голодной
       Тонула корабельная кайма.

       О вещий сон! О жизни бездна -
       Нелепый и чумной Лифостротон,
       Небрежна ты и нелюбезна,
       И на смертях твой серебрится трон.

       Так золотой мечтой хранимый,
       Пал робкой жертвой долгожданный Порт,
       И у свободы горделивой
       Сжевал бока неумолимый Фьорд.


       2005 г.