Ars magna

Алхимия – высокое искусство, но усложнять его нет смысла, пусть будет действие.
Опасная игра с огнем небесным возможна только так и не иначе.
Изящно и со вкусом никак не выйдет – в запасе нет ни мастерской, ни храма, ни квартиры.
Планеты и числа мелькают, звездный купол горит.
Темный подвал выдержит пару баллов, первый этаж уже под вопросом.
Ржавые базарные весы, хотя и врут, черточки ногтем на мутной колбе.
Немного фосфора от спичечных коробок, сера и селитра с огорода, ломкие стружки магния, все в тонкий порошок разбитым пестиком.
Или проще: настойку йода смешать с нашатырным спиртом, едва просохнет – мир со вздохом летит на воздух, скучают голые стены.
Остатки реактивов вповалку в старом чемодане, склянки бьются от толчков или с хлопком открываются сами, крупный туман и дым коварно лезут в легкие.
Дух ада предсказуем, но неустраним, в итоге – боль и ярость домочадцев.
Кислота оставляет резь и солоноватый вкус на кончиках пальцев. Можно сколько угодно сыпать соду на раны и дыры, теребить и мять материю – стирка кончится позорной катастрофой. Одежда вскоре распадется в клочья, от одного неловкого движения руки или души.
Это больное дыхание грядущих тысячелетий, время дрожит и ускоряет ход.
Сытое большинство не пострадает и не получит надежды, ядерного взрыва не будет.
У смерти бледный цвет, спокойный или напряженный.
Золото клубится из раствора и растет небольшими кустами. В миру покрывается пятнами, быстро вянет на воздухе, некуда ставить печать. Что ж говорить об алом блеске камня и нежных розах.
Пламя бывает красное и черное, белого не выдержит никто. Умей разжечь и вовремя свернуть обратно.
Заливать простой водой нельзя, не станем жадничать и торопиться: все созреет и расправит крылья, когда наступит горький час луны и страсти.
Не стоит хвататься за горячее кварцевое стекло, твои отпечатки останутся, а кому они нужны в вечности.
Из огненного сосуда выходят зверьки и монстры, карлики и херувимы, мотыльки и саламандры, жалобно помахивая хвостом.
Их судьба на воле полна неясности, а приключения взаимны с нашими. Просить их о помощи просто стыдно.
Недолго живое тепло, следом настигнет холод и скверная пустота.
Еще гаснут во мраке зеленоватым цветом светлячки.
Остается сидеть на развалинах и смотреть обреченно в зеркало.
А потом, задыхаясь и плача, бросать в потухшую печь древние манускрипты, не успев отряхнуть их от въевшейся пыли.