***

ДЕВУШКА, КОТОРАЯ СХОДИТ

Не переболел молодость, раз еще могу
о тебе думать как о девушке,
которая сходит
по осенним холмам ко мне –
глоточа огненных листопадов
и собственника семи километров маратонских птиц по Via pontica,
пастух облаков и ненасытный генераллисимус в изгнании, подогнавший
перед своими разорванными сапогами нахохлившиеся кучи из колючек
и армии пленных ветров,
обросший бородой скиталец, размотавший
клубки от дорог в быстрине хододной реки,
зажегший огонь и для тебя одевший последнюю свою белую рубашку.
Я хочу помнить тебя все так –
девушка, которая сходит
походкой, от которой
даже вихри из пыли в душе сентября
расстают со злости.
Какая девушка, Господи?
Не виноват Ты, что идет она ко мне с другого света.
Она сохраняет равновесие по скользкой грани моего сна,
чтоб не мог с ним исчезнуть.
Не переболел молодость, раз еще могу
руку ей подать, чтобы не зябла в бездне беззвездной
моего, опрокинувшего перевал, дня.
Пытаюсь на терпеливых папирусах
рисовать ее как дряхлый египтянин,
пьяный амфорными формами страсти.
Спокойная река, в которой осматриваюсь –
плешивый и старый, с бородой – три пальца тяжелой изморозею,
долгий быт.
И только миф.
И миг от Нила.
И дикая мечта
по крупным звездам Фамагусты,
советскому телевизору без антены,
холодильнику с накрошенными сталактитами “ЗИЛ”,
в чьей пустой и обворованной пещере не хочу вглядываться
глазами, глубокими как колодцы запущенные.
Не истлели еще сеновалы,
зажженные в душе моей царскими молниями Августа,
на плечи свои сваливший огромное мое солнце как бочонок с динамитом,
а я на пути превратиться в пепелище
под серебряным дождем осени.
Еще не переболел молодость,
раз еще вижу – в идущий холод Ничего –
как бежишь в стаях реющихся воробьев.
И – смешной как неуклюжий кот с пустыми лапами –
в зеницах моих пустое небо повисло.
Теперь, когда,
девушка моя,
наконец люблю тебя по-настоящему.