inside

они читают меня.
я вечно улыбаюсь им
с порывами нагнанных
бледных строчек.
холодной,
пустой улыбкой
беззлобной куклы,
которой являюсь.

мне говорят
о красоте
моих слогов,
нескладных рифм
и повреждённой
формы. но
я улыбаюсь - снова -
им
с вытканных кровью
неудачных слов.

моя несуразность
бывает красивой,
ласкает слух,
вскрывает раны,
облекает боль
в угловатую мягкость.
моя красота
уродлива в своём
совершенстве.

шепчет на ухо
сказки о прошлом,
о настоящем,
о вечном. постоянном.
фосфорицирующим
ядом предложений
обещает вечное счастье
в бесконечности срока
"когда-нибудь".

моя застывшая ложь слов
бывает янтарно-красивой,
свернувшейся в позе
эмбриона, которому больно.
он не смотрит на мир,
он чувствует его сердцем.
[этой глупой-глупой куклы...]
у него есть внутренний мир:
хрупкий, как стекло,
тонкий, как шёлк,
прочный, как титан.

в хрустальном сердце
больного белого фарфора
отражается он бесконечностью
граней...
его красота никому не нужна.
его красота никого не спасает.