В пыль колёс осенившийся город

I.
постоянные длин колёса
взламывая, ступают слоем
давят...
давят, и я под ними склонен
и дни всевозможные рассыпаются белёсо
движены каменно, на' два
ком первого снега под капельницей
толщей серо валяется
и смотрит оттуда адово

заправлены селеном
линчуют – снятся, мелкодушны ибо
зная, что напротив огниво
чертит прозрачные оси вселенной
в ней листья осени – лом
как звёзды гвоздями молний пробиты
и черны поперечные орбиты
ранами меня время полудней осенило:
«окрашенное – значит мною больное!
вчера я если и дурак был
то завтра, тому вслед – и рад бы!»
но, просвечивало небо льняное...
меня назначило: шифровалась вера
как нить красная,ви'ла себя прерывисто
то открыто повторяла: стой...
то сбегала на крайние севера

II.
ветви же, на вен фоне, если и совершенны
то лишь первоначально
присмотрюсь, и рвусь от отчаяния:
давлением их свёрнуты шеи
сломаны кустов рёбра о шины
еле заметно о мой сон гнуты
и глаз ресницы уже не сомкнуты
и меня окружающие преображены

III.
а вой – ветров радио
у убогих вопрошает сокровища
время года, кров ища
танцует в брызгах отрады
свет прохожих из лиц
хочет смотреть прямо
но под колёса валится в беспечности яму
и дождём на время же злится

я ж беспричинно стоя' в ненастье
на городе нарос корой
живу, сживая себя скоро
ломая асфальтные тонны наста
пылью дорожной кошен
и кажется, изрисован
и телами дверь на засовы
мысли с меня уносит коршун

IV.
шагайте по обочине
в случаях, милая Екатерина, иных
ведь дороги асфальтом растрескались
столбов иглы острей стали
и немые токи в проводах
уж не столь категоричны
осторожнее! небо льёт на вас литры жара
под ним и остаётся вспыхнуть
от колёс и искр ихних
видя при том, как облака бежали, дрожа
солнцами засветили плёнки фото
красно-жёлтые, искалеченные
обуглены хоть, но человековечны
и борются с упорством Дон Кихота

вот так, дорогая моя
идеей, мне и думалось: испаритесь...
а они из серого стали истово-чёрными
на перья похожие, источенные
и задушили меня
сломанной веткой кипариса