Пять Стихов из Сильвии Плат Sylvia Plath

  Пять Стихов из Сильвии Плат (Sylvia Plath)
Сильвия Плат (27 октября 1932 — 11 февраля 1963) — американская поэтесса и писательница.



I.
Ariel  by Sylvia Plath (Сильвия Плат Ариэль)
Stasis in darkness.
Then the substanceless blue
Pour of tor and distances.

God's lioness,
How one we grow,
Pivot of heels and knees!--The furrow

Splits and passes, sister to
The brown arc
Of the neck I cannot catch,

Nigger-eye
Berries cast dark
Hooks----

Black sweet blood mouthfuls,
Shadows.
Something else

Hauls me through air----
Thighs, hair;
Flakes from my heels.

White
Godiva, I unpeel----
Dead hands, dead stringencies.

And now I
Foam to wheat, a glitter of seas.
The child's cry

Melts in the wall.
And I
Am the arrow,

The dew that flies,
Suicidal, at one with the drive
Into the red

Eye, the cauldron of morning.

***
Сгустком тьмы безотрадной спускается ночь с пьедестала,
Синевой бестелесной.
Божественной львицей застыв,
Опершись на колени и локти, стою у начала,
И расту из расщелин своих, наблюдая разрыв.
Наблюдаю уже далеко шеи высохший колос
Мне уже за него не схватиться. С повадкой сестры,
Словно яблоко черного глаза, оборванный волос.
Словно ягодой  сорванной падаю в тартарары.
Рты теней крючковатые, сладкие  полные  крови,
  Или чьи-то ещё, подхватили меня в вышине -
Бедра, волосы; возгласы, всхлипы, и брови.
Только пятки сверкают, и тьма оседает во мне.
Белой леди Годивой осталась лежать неподвижно
Бесполезная строгость холодных безжизненных рук.
 Отблеск пены морской, детский крик, что растаял неслышно
За глухою стеной,  - это я. Я - ненужный испуг.
Что скорей расцвело, то скорее потом погибает.
Кем родиться – не важно. Покуда обычай таков.
Я – стрела, что летит в никуда.  Я - роса, что  растает
У рассвета в котле воспаленных безумных зрачков.
30. 09. 08
II.
 Frog Autumn by Sylvia Plath (Сильвия Плат Болотная Осень)

Summer grows old, cold-blooded mother.
The insects are scant, skinny.
In these palustral homes we only
Croak and wither.

Mornings dissipate in somnolence.
The sun brightens tardily
Among the pithless reeds. Flies fail us.
he fen sickens.

Frost drops even the spider. Clearly
The genius of plenitude
Houses himself elsewhwere. Our folk thin
Lamentably.

***
Стареет лето  хладнокровной маткой,
Являя тощих насекомых нам.
А мы живем болотною повадкой,
Бранясь и увядая по домам.
Сонливое, рассеянное утро,
В котором солнце светит опоздав,
В траве пожухлой растворившись мутно,
И даже мухи свой меняют нрав.
Меня тошнит от мерзлого болота,
Где холода пугают пауков.
Мне здания милей, но жалоб квота –
Прискорбный жребий тощих дураков.
01. 10.  08

III.
Thalidomide by Sylvia Plath (Сильвия Плат Талидомид)
O half moon---

Half-brain, luminosity---
Negro, masked like a white,

Your dark
Amputations crawl and appall---

Spidery, unsafe.
What glove

What leatheriness
Has protected

Me from that shadow---
The indelible buds.

Knuckles at shoulder-blades, the
Faces that

Shove into being, dragging
The lopped

Blood-caul of absences.
All night I carpenter

A space for the thing I am given,
A love

Of two wet eyes and a screech.
White spit

Of indifference!
The dark fruits revolve and fall.

The glass cracks across,
The image

Flees and aborts like dropped mercury.
***
О, полумесяц! Полушарье мозга
Ты светишься как негр в белой маске.
Как ампутированный белый шмат без лоска
Глядишь насквозь в меня. Ты без опаски
Опасен, безобразен как перчатка,
Приросшая к руке, к руке без кожи
И я в твоей тени тону,  лопатка
Чуть холодеет, проплывают рожи
Передо мной как, под огромной лупой.
В них ночь скользит, подобная пиявке.
Слова строгаю потницею глупой,
Снам заявляя о своей неявке.
В пространстве для вещей любви нет места
И влажные от слез скрепят ресницы 
 Плевать на равнодушье!
Будто веста,
я, словно плод, что осенью родится.
Мне раньше всех во тьму исход обещан
И отражением в жизни заоконной
Свое лицо я вижу в маске трещин
И капли,  что сползают ртутью сонной.
01.09.08
IV.
The Rival by Sylvia Plath (Сильвия Плат Риваль)
   
 
  If the moon smiled, she would resemble you.
You leave the same impression
Of something beautiful, but annihilating.
Both of you are great light borrowers.
Her O-mouth grieves at the world; yours is unaffected,

And your first gift is making stone out of everything.
I wake to a mausoleum; you are here,
Ticking your fingers on the marble table, looking for cigarettes,
Spiteful as a woman, but not so nervous,
And dying to say something unanswerable.

The moon, too, abuses her subjects,
But in the daytime she is ridiculous.
Your dissatisfactions, on the other hand,
Arrive through the mailslot with loving regularity,
White and blank, expansive as carbon monoxide.

No day is safe from news of you,
Walking about in Africa maybe, but thinking of me.

 
***
Смотри же, луна улыбается, помним и мы
Как самое лучшее мы безоглядно убили,
Серебряный свет, что берет она, молча взаймы
У яркого солнца; с твоею любовью по силе
Сравним; открывая безмолвное «О»
Холодного рта, вызывает луна умиленье
И скорбью своей; в камень то, что дороже всего
Любовь превращает, а прочее – лишь приведенье
И я в мавзолее проснусь как, знакомый предмет,
Как знак на холодных камнях, ты находишься рядом
Я – нервная стерва, я - тающий дым сигарет.
Я смертью своею любуюсь как будто нарядом. 
Луна безупречно прохладна, но в полдень смешна.
На злых бессловесных листах накопилось презренье.
И ящик почтовый чужие хранит имена,
Прогулки по Африке, новости, страх, подозренье. –
Мы сами за все это завтра заплатим сполна….   
02.10.08
V.
Lady Lazarus by Sylvia Plath (Сильвия Плат Леди Лазарь)
   
 
  I have done it again.
One year in every ten
I manage it----

A sort of walking miracle, my skin
Bright as a Nazi lampshade,
My right foot

A paperweight,
My face a featureless, fine
Jew linen.

Peel off the napkin
0 my enemy.
Do I terrify?----

The nose, the eye pits, the full set of teeth?
The sour breath
Will vanish in a day.

Soon, soon the flesh
The grave cave ate will be
At home on me

And I a smiling woman.
I am only thirty.
And like the cat I have nine times to die.

This is Number Three.
What a trash
To annihilate each decade.

What a million filaments.
The peanut-crunching crowd
Shoves in to see

Them unwrap me hand and foot
The big strip tease.
Gentlemen, ladies

These are my hands
My knees.
I may be skin and bone,

Nevertheless, I am the same, identical woman.
The first time it happened I was ten.
It was an accident.

The second time I meant
To last it out and not come back at all.
I rocked shut

As a seashell.
They had to call and call
And pick the worms off me like sticky pearls.

Dying
Is an art, like everything else,
I do it exceptionally well.

I do it so it feels like hell.
I do it so it feels real.
I guess you could say I've a call.

It's easy enough to do it in a cell.
It's easy enough to do it and stay put.
It's the theatrical

Comeback in broad day
To the same place, the same face, the same brute
Amused shout:

'A miracle!'
That knocks me out.
There is a charge

For the eyeing of my scars, there is a charge
For the hearing of my heart----
It really goes.

And there is a charge, a very large charge
For a word or a touch
Or a bit of blood

Or a piece of my hair or my clothes.
So, so, Herr Doktor.
So, Herr Enemy.

I am your opus,
I am your valuable,
The pure gold baby

That melts to a shriek.
I turn and burn.
Do not think I underestimate your great concern.

Ash, ash ---
You poke and stir.
Flesh, bone, there is nothing there----

A cake of soap,
A wedding ring,
A gold filling.

Herr God, Herr Lucifer
Beware
Beware.

Out of the ash
I rise with my red hair
And I eat men like air.

Я снова сотворила это.
Раз в десять лет. Обычай дур.
И кожа, словно чудо света
Обтянет Наци абажур.
Стопа – бумажная салфетка
Лицо – как штраф за бытие
На всем одна презренья метка.
Еврейской узницы белье
На мне; как мятая бумага,
Как радость моего врага.
Я ужасаю? – бедолага.
Я – жук, личинка, мелюзга.
Глаза, нос, зубы – все стремится
Могила жадная сожрать.
Я улыбаюсь. Мне лишь тридцать.
Ещё раз девять умирать,
Как  кошке, Третий. Посмотрите.
Раз в десять лет, ко мне спеша
Толпа разматывает нити
Вскрывает саван мой, шурша.
Смотрите, - руки и колени
И кожа бледная и плоть
И кость. Дразнитесь! Я на сцене
Себя прилюдно распороть
Не так уж больно. И впервые
Случилось это в десять. Пусть.
Случайно. Плакали живые,
И я не знала, что вернусь
Как во второй. Своим рыданьем
Обратно жизнь меня звала.
Трясла, и громким призываньем
Смерть, словно жемчуг извлекла
Из тела, я была моллюском
Холодным липким, и спала
В искусстве умиранья сгустком
Страстей, я многих превзошла.
Я умираю так, что аду
Бывает завидно. Звеня
Разъяв последнюю преграду
Смерть говорит через меня.
Я умираю перед вами
На камеру и на показ
На рынке, на обедне в храме
В театре, под прицелом глаз
Не двигаясь, но вдруг – откуда? –
Из той толпы из бездны той
Несется жалкий возглас: - Чудо!
Рассеян темный мой покой.
И вновь показываю шрамы
И даже сердце, чуткий слух
Расслышит в шуме этой драмы
Твое молчанье – нищий дух.
Я свыклась с ролью искушенья
Взять каплю крови, клок волос
На память хочется. Мученья
И воскресение всерьез
Воспримете тогда наверно,
Герр Бог, Герр врач, Герр Люцифер.
Но все ж, остерегайтесь! Скверно, -
Герр враг, вся прелесть ваших мер –
Всего лишь, пошлый, жалкий фокус,
Трюк, бесполезный и пустой.
Я – неприкосновенный опус,
Я – Ваш Младенец золотой,
И с непослушным громким визгом
Я прихожу, чтоб сжечь дотла
Весь мир, ведь в этом мире низком
Я всем не явленна была.
Кусочек мыла и колечко
Зола и пепел. Тела нет.
Так посмотрите. Я – овечка
Пришла сгубить весь белый свет.
Бог, Дьявол – все поберегитесь.
Увы, как сладко мне спалось,
Но я проснулась. Оглянитесь.
Я и могила – нынче врозь.
И локонов своих пожаром
И взглядом, что рожден смущать
Вернулась, будто за товаром,
Чтоб вас как воздух поглощать.
03.10.08