***

За окном туман, просто белый туман,
Просто белая муть, а в мути – дома,
Просто черная ночь и луны коса,
И опять голоса, это их голоса.
Они живут в ночи, они шепчут в ночи
И хоть плачь, хоть кричи, хоть уши заткни,
Всюду они, они в каждом лице,
В каждой дозе, в каждой ампуле и в каждом шприце.
Мой дом – моя крепость, кротовья нора,
Решетки на окнах, чтоб не выпрыгнуть сразу,
Как только они решат, что пора,
И я не смогу пренебречь их приказом.
Ты не смогла, ты шагнула в туман,
Их настойчивый шепот был слишком настойчив,
И только записка: «Я решила сама.
Прости и прощай. Я люблю тебя. Точка.»
Они среди тех, кто расставляет буйки,
Они среди тех, кто пишет законы,
Они среди тех, для кого нет любви
И мир для них строго расчерчен на зоны.
Зоны ненависти и зоны любви…
И они смеялись, и их голоса
Хохотали в динамиках магнитофона.
И мерцал телевизор, и я видел глаза –
Они среди тех, кто пишет законы.
Я пошел за тобой, но на берег реки
Меня сбросили с лодки в грязно-мутную лужу
И голос того, кто расставляет буйки
Сказал: «Подожди, ты нам еще нужен».
И вот я жду. Я не могу больше ждать,
Я устал топить ожидание в водке.
Они приходят во сне и я стараюсь не спать,
И я стою у окна, обнимая решетки.
Кто они? Что? И за что это мне?
И не в спирте ни в Библии нету ответа…
Где же выход? Быть может, он в дальней стране,
В той, куда отправляет зрачок пистолета.
Я грею в ладони девять граммов свинца.
В дверь звонят. Пуля падает на пол. И что же?
За открытою дверью – пустота без конца
И назойливый шепот: «Мы поможем, поможем…»
«Уходите прочь, мне уже не нужна
Ни помощь, ни жизнь в суете и без толку»
«Ты попробуй, попробуй, если жизнь не важна,
Тогда смерть может быть и приятной и долгой.
Сколько можно метаться, будто раненый зверь,
Дай нам руку – и кайф заструится по вене…»
«Я забыть не могу…» «Ты забудешь, поверь,
От тоски лучше времени лечит забвенье».
Голоса, голоса улыбаются мне
Зыбкой мутью тумана запрещенных желаний,
Голоса, голоса на холодном огне
Жгут белесую пену воспоминаний.
Жгут ползет по руке, словно скользкий питон,
Сталь иглы нежно гладит побледневшую кожу…
Но как странно, как чисто звенит камертон,
Это голос… Но голос другой, непохожий,
Непохожий на те, что шептали в ночи,
Что ломились мне в голову с визгом и хохотом…
Твое фото висит на стене. Ты молчишь.
Но молчанье твое громче ихнего шепота.
Голоса… Да какие, к чертям, голоса?
Голос твой… Или это заблудившийся ветер?
Эхо прошлого?.. Фото. А на нем – полоса,
Лента черная – росчерк преждевременной смерти.
Голос твой, он звучит у меня в голове,
Заглушая другие, что стучались непрошеные:
«Ты их просто не слушай, ты им больше не верь,
Это сны, только сны из далекого прошлого…»
За окном рассвет, просто новый рассвет,
И остатки тумана растворились в рассвете.
Я стою у окна. Вокруг – тишина,
И осколки шприца на потертом паркете.