Толстый

       В раздевалке холодно, темно и тесно. Все вешалки уже заняты, да и скамейка тоже завалена одеждой. Обычно я устраиваюсь в углу на своем ранце, но сегодня он порвался. Это случилось прямо на ступеньках, и, собирая вывалившиеся вещи, я умудрился опоздать на урок.
       – Сидоров, пошевеливайся! Не заставляй весь класс тебя ждать! – донесся снаружи визгливый голос учительницы.
       Торопливо снимаю одежду и бросаю прямо на пол. Босиком, в одних штанах выбегаю в спортзал и обнаруживаю, что меня и в самом деле все ждут.
       – Сидоров, бегом! В конец строя! – недовольно кричит учительница.
       Но я и сам знаю, где мое место, и, придерживая сползающие с живота штаны, шлепаю туда. На ходу бросаю беглый взгляд на наш седьмой “а” класс, стоящий по росту: сначала – мальчишки во главе с высоченным Гришкой, такие же босые и голопузые, как я, затем – девчонки в маечках и шортиках, тоже босые. Это мы так закаляемся – такая у нас программа по физкультуре.
       – Класс! Равняйсь, смирно! – орет нам учительница.
       Мотаем головами туда-сюда и застываем как столбы.
       На мгновенье – тишина и чье-то тяжелое сопение. Девчонки дрожат от холода, а я рассматриваю заснеженные ветки деревьев за окном и воробьев, резвящихся на них в ослепительном свете солнца.
       – Сидоров! – вопит визгливый голос. – Была команда “Смирно”! Убирай живот!
       Вздрагиваю и зажмуриваюсь от испуга. Потом растерянно смотрю на свой живот и натягиваю штаны еще выше.
       Весь класс дружно хохочет, а я не понимаю, в чем дело, и смотрю в пол...

       Разминка – пятнадцать минут бегаем кругами по залу. Я отстаю, постоянно подтягиваю штаны и обливаюсь потом. Меня все обгоняют на несколько кругов, даже маленькая хрупкая Катя, а Гришка каждый раз ставит мне щелбан. Я пытаюсь уклониться, а он лишь смеется и дразнит:
       – Толстый! Толстый!
       Я краснею и бормочу:
       – Сам ты толстый… – а в душе ненавижу его.
       Никакой я не толстый! Ну и что, что у всех пацанов в нашем классе пуп выпуклый, а у меня нет, – это еще ничего не значит!
       И тут опять этот противный визгливый голос:
       – Ну что ты плетешься, как черепаха, еле ноги передвигаешь! Шевелись, Сидоров, шевелись, сгоняй жир!
       От обиды мутнеет в глазах, как после удара по голове.
       Ну не могу я быстрее, не могу!
       И вообще я сейчас остановлюсь, раз не нравится, как бегу!..
       Но что-то сдерживает меня, и я терплю, терплю все это время, пока мы не переходим к следующей части урока – волейболу.

       Традиционно разбиваемся на команды, при этом традиционно я оказываюсь лишним в обеих, и традиционно ни та, ни другая команда не хочет брать меня к себе.
       Наконец, спор разрешается, и “несчастливой”, нашей, команде учительница отдает мяч.
       Гришка бросает на меня неприятный сердитый взгляд и небрежно бросает:
       – Становись вон там. Если что, я тебя прикрою.
       – Хорошо, – киваю головой я и покорно иду в указанном направлении.
       Начинается игра, и передо мною постоянно мелькает Гришкина спина. Я даже несколько раз вместо мяча нечаянно ударяю по ней, – разумеется, тут же получая усиленную сдачу.
       В конце концов, он не сдерживается и грозно кричит мне:
       – Да уйди ты отсюда! Чего мешаешься под ногами!
       Я сначала весь съеживаюсь, ожидая продолжения его агрессии, но, так и не дождавшись, опускаю взгляд и тихо отвечаю:
       – Ты же сам мне мешаешь играть...
       Он натянуто смеется.
       – Ну ладно, я отойду. Но только попробуй пропустить хоть одну подачу!
       И показывает кулак.
       Осматриваюсь: все следят за нами. А я дрожу. Боюсь, что первый же летящий в мою сторону мяч я пропущу.
       Нерешительно киваю Гришке. Он отходит на другую сторону площадки. И тут же мяч – прямо мне в руки!..
       Эх, была – не была! Зажмуриваюсь и отбиваю... прямо в сетку.
       Меня спасает Катя. Она перехватывает отскочивший мяч и отправляет его на другую площадку.
       Гришка хмурится, но молчит. А у меня комок в горле. Коленки трясутся. Я – еле живой. Не замечаю снова летящий на меня мяч.
       И он падает у моих ног.
       А вслед за этим на меня падает поток недовольства со стороны игроков моей команды:
       – Ты че, толстый, спишь на ходу? Совсем глаза жиром заплыли?..
       Я что-то им говорю, что-то доказываю, пытаюсь оправдать себя, но я – меньшинство, и, к тому же, не знаю, как за себя постоять... А потому замолкаю и просто стою и вздрагиваю от бьющих меня слов.
       Я не толстый, не толстый, не толстый…
       Съезжают на пояс штаны, я вижу свой выпуклый живот, но больше не прячу его: мне все равно.
       – Играйте сами!.. – негромко выкрикиваю я. И сажусь на скамейку у стены.
       Всё замирает.
       – Сидоров! А ну-ка сейчас же вернись на площадку! – визжит учительница. – Давай, шевелись, а то совсем жиром оброс уже!
       Но я молча сижу и смотрю в пол. А на глаза наворачиваются слезы: все против меня, все!
       Но нет, они не увидят, как я заплачу, нет! Я сильнее их. Пусть говорят, что хотят, пусть делают, что хотят, но я все равно играть больше ни за что не выйду!..
       – Не трогайте его! – вдруг кричит маленькая Катя. – Совсем уже заели! Он же не виноват, что у него не все получается! Я знаю, что он старается. Но разве у него что-то получится, если вы все ополчились против него?
       И она подходит ко мне, садится рядом и прижимает мою голову к своей груди:
       – Не обращай на них внимания, Толя. Ты не такой, как они говорят. Совсем не такой...
       И мои слезы текут по ее маечке...