***

ОСА

Наверное догадываешься,
что могу думать о тебе по 15 минут в день.
Столько могу.
Все равно пригласил нежданного друга пить два утренних пива
в неуютности какой-то обедневшей квартальной забегаловки
с телевизорам, повешенным на потолке с квадратом из ржавых винкелей,
голыми покаскухами на стенных календарях
с раскрытыми губами и тяжелыми грудями,
повиснувшие как стискиваемые и вытолкнутые потными тяжелоатлетами ядра
в мутном взгляде бармена в далеком 1998 году,
оплеванными дряхлыми мухами окнами, по которым скекается дождь,
медленный,
желтый,
зимный
дождь,
который пахнет влажными солдатскими шинелями,
дымом издохшего икаруса,
кислой серой.
Наверное догатываешься,
что сжимаю оставшиеся мои зубы и не покупаю билет,
чтобы дойти до тебя,
на одной облупленном автовокзале
с гнусными продавцами семечек и чалгой, безменами, шароварами, кебапами,
смастреренным наскоро каре для белота,
на последнем автовокзале в моей жизни,
на грани мира, который осточертел мне без тебя.
Если бы не было этих 15 минут,
я уже улетучился бы в растяжимые небеса –
бросаться со стаями, буксующих в вихре птиц,
азиатский холод разбывать перед их гмешью замерзнувшим кулаком,
врываться – ветер с севера, ветер с востока и ветер с юга –
в одичалые твои волосы,
размягчить душу свою –
облако, которое похоже на пустыню Гоби, на Францию,
Господи,
оставь мне эти 15 минут – всю жизнь буду ставить тебе свечу.
все остальные часы из разорванного моего календаря
беспощадно пашут циферблат –
скулящий, стонущий, хрюскающий, ужасающий,
врывающийся из Ада потоп диких кабанов
через мои снежные леса,
которых даже с бренекой не можешь остановить,
как поезда без тормозов,
вонзили ржавые плуги в гималайских сугробах,
как стащившееся из бескрая прерийное облако мустангов,
блюз Клептона, джемсешн Дизи Гилеспи,
самолеты, которые врезаются
в разпаханную полосу.
Здравствуй.
Думаю о тебе.
Все равно в окно твоей комнаты
бьет тельце заблудшая оса.