История одного спектакля

«В начале сотворил Бог небо и землю… И сказал Бог: «Да будет свет». И увидел Бог, что он хорош… Создал Бог тварей земных и человека…»
 А зачем? Наверно, это ему было зачем-то нужно?..
Потом, через много тысяч лет Бернард Шоу написал пьесу «Пигмалион», Фредерик Лоу написал музыку, сделав на основе этой пьесы мюзикл «Моя прекрасная леди», а Борис Мартынов, на 2006 году после рождества Христова, поставил одноимённый спектакль в Крымском Украинском музыкальном театре.
Одни Люди посмотрели и сказали: «Хорошо!» Другие…
Сравнительная характеристика двух спектаклей, двух премьер Симферополя. «Моя прекрасная леди» Б.Мартынова и «Немного нежности» С. Пальчиковского.
       Режиссёрами люди должны становиться тогда, когда знают - всё! Когда не бывает уже ошибок, промашек, неточностей: ни в эпохе, ни в обычаях страны в которой происходит действие, ни в костюмах, ни в манерах... Критиками становятся, - когда идеальность знаний – превосходит совершенство… Режиссёр-критик. Решиться на это трудно, если не сказать больше. Ответственность - обязывает! Пальчиковский – решился… Раскритиковал… Чужое, не своё…
       Непогода… Да, Элиза Дулиттл и профессор Хиггинс встречаются дождливым вечером, и ничего тут не попишешь. Всё написал уже – Шоу, а Мартынов – не меняет сюжетов. И упрёк ваш – не понятен.
       А вот в спектакле Сергея Пальчиковского «Немного нежности» героини сидят на скамейке в целлофановых плащах, именуемых в народе «презервативами», и вдруг с недоумением говорят: «Ой, кажется, дождь начинается! Пойдём скорее отсюда!» А вырядились-то тогда для чего? Так что, господин Пальчиковский, напрашивается вывод, что, вероятно, своё… – как обычно - не пахнет?! У себя – всё хорошо! Всё отлично!
       Пальчиковский не замечает героини в мюзикле Мартынова. А зал, восьмисот местный зал, до отказа заполненный зрителями, наоборот: чувствует её отсутствие. Когда она уходит – её действительно не хватает, и её возвращения ждут с нетерпением. А с появлением её - глаза у зрителей начинают сиять… Ей действительно – рады!
       А ещё Пальчиковскому не хватает комика Дулиттла. Для него, вероятно, всё должно быть стандартным: соль – солёной, сахар – сладким, все герои мюзикла – комиками… Но, у Шоу – Дулиттл – философ! И именно эта его черта привлекла внимание профессора. И именно этот склад ума позволил ему стать в последствии пэром, а отнюдь ни скоморошество. Это вам - не Украина, товарищ Пальчиковский, это – Англия! Тут комиков в парламент – не берут.
       Зато у Пальчиковского – все героини – миленькие, добренькие, безобидненькие овечки, а вернее, - дамочки в полном соку. И, не понятно, как(?) и за что(?) их смогли сдать в дом престарелых? А когда они мирятся после ссоры, в которой не поделили жениха, - это вызывает умиление, их действительно становится жалко! Рабыни-затворницы какие-то в 21 веке в цивилизованной Франции. Идите на волю, милочки!
       Теперь о выборе пьесы. В мировой драматургии существует огромное множество великих произведений о старости. К примеру «Король Лир». Но Пальчиковский – вероятно не дорос ещё до Великого. Он ставит пьесы попроще. Такие, которые поймут все, даже кошки на подушке. Поймут и умилятся… А театр должен идти впереди зрителя. Вести за собой, заставлять думать, а не пережёвывать всем известные истины. Спектакли делаются для юного поколения. Для тех, кто не видел, не слышал, не познал ещё – ничего. А, выбирая то, что попроще, вы тратите театральные деньги, лишая молодое поколение – Великого! Настоящего! Они так и не узнают, что оно – есть! Оно пройдёт мимо них… Мне, простой уборщице, - стыдно за вас…
       Теперь о сне. Отнюдь, господин критик, до сцены с обучением Элизы, - зал – не спит! Он смотрит и слушает, раскрыв рот и затаив дыхание, чтобы не пропустить, не прозевать ни одного слова, ни одного движения… Потому, что на сцене – вся труппа. И каждому режиссёр и хореограф выставили, выверили роль! И каждый оригинален, самобытен, интересен… Мартыновские спектакли принято смотреть по нескольку раз, с разных точек. И каждый раз - заметишь то, чего не увидел в предыдущие разы. Это особенность Мастера. Он делает спектакль для каждого действующего лица. Свой отдельный, неповторимый спектакль.
       А у народного артиста Украины Николая Ивановича Андрусенко, роль простого англичанина – это не худшая роль. И согласие его исполнить её, говорит о доверии режиссёру, о желании быть со всеми, быть – причастным... Вам это, господин режиссёр, снова трудно понять? Ваши заслуженные артистки играют убогих, я думаю, совсем по другой причине… От безвыходности…
       Теперь о месте действия на сцене. Вы пишите, что зрителям приходилось сворачивать шею, следя за действующими лицами… Знаете, я постоянно провожу опрос зрителей после спектакля, так вот никто из них даже не заметил этого «неудобства» А вот на вашем спектакле, люди, сидящие с боков неумело выстроенного зрительного зала и смотрящие чаще всего на макушки и в спины актёрам, - действительно жаловались на действительное неудобство.
       Теперь о рояле. Вы думаете у Хиггинса – не было рояля? Вы так самоуверенны, что, начиная писать не утруждаете себя заглянуть в первоисточник! У Шоу он заявлен в качестве обязательного реквизита! Элиза повторяла, подбирала по слуху, услышанные мелодии, да и сам Хиггинс не мог обучать красноречию, не развивая слух своих учеников. Он не мог допустить монотонности. Того, что некоторые люди всегда говорят «на одной ноте». Это убого, не интересно. Такого не должно быть. Для этого – и рояль.
       А ещё специально для вас сообщаю по секрету: Лидия Карпова играет роль королевы! Весь сюжет в том, что королева должна принять цветочницу – за леди… Многие догадались сами…
       Во всём – важен результат. И в памяти у зрителей, посмотревших «Леди», осталась музыка и хорошее настроение. Двое мужчин, выходящих из зала вслед за мной, напевали мелодии из мюзикла Лоу. И я думаю, что на самом деле их было гораздо больше. И самое главное, что их никто не заставлял это делать. От вашего спектакля у меня тоже есть сильное воспоминание: упавший на пол горшок с искусственным цветком, усиленно выдаваемым за живой. Но я не опустилась бы до написания пасквиля только по этому поводу…
       А теперь насчёт «головы», стоящей на полке. Это макет строения человеческого речевого аппарата. Вы думаете: у учёного такого уровня его могло не быть? Он, вроде, не нищий, чтобы не иметь самого необходимого для своей работы… Смеяться над тем, что должно(!) быть – не очень разумно… В таком случае, следуя вашему примеру, можно посмеяться над тем, что у Пальчиковского есть нос! Ха-ха-ха!
       Зато у вас – сцена пуста. Свободна для игры, и ничего не отвлекает от её лицезрения, поэтому могут быть видны все огрехи, все ошибки, которых действительно не много. Потому, что ваш спектакль – не зрелищен, не театрален. Сели, встали, сказали. Актрисы скованы, и это не результат дряхлости их героинь, а недостаток вашего режиссёрского мастерства. Но вам – не стыдно и не страшно. Вы – единственный критик в нашем городе. Вам всё сойдёт с рук…
       Единственное ценное замечание об исполнителе роли Фредди. Я думаю, что будь в нашем театре художественный руководитель, он должен был бы издать распоряжение отправить всех поголовно в балетный класс - на час ежедневно, до обретения спортивной формы. А некоторых на два часа, дважды в день, без выходных. Но, увы. Всё останется по-прежнему. Но это касается только актёра, а не героя. Объяснить? Элиза не осталась приживалкой, подавальщицей туфель в богатом доме. Она решила строить свою жизнь. И пусть даже с этим недотёпой Фредди. Но – свою! И, чем недотёпистее он, - тем правильнее режиссёрское решение! Вот именно с ним! Но, будьте уверены, она сделает из него – профессора! Она уже знает: как?!! И снова о героине и об актрисе Наталье Красовской. После премьеры двое зрительниц, которые стараются не пропускать гастрольных спектаклей, увидев меня, сказали: «Спасибо! Какая там Стоцкая, какое там «Чикаго»?!! Сегодня мы получили массу удовольствия!» Знаете, я не думаю, что вы могли бы похвастаться таким сравнением. Да, вы были на уровне… На уровне Русского театра, не более. И в зале было больше половины мест – занято, и хлопали довольно – усердно, а некоторые даже встали. Правда, не ясно для какой цели? Вполне может быть, что для того, чтобы поскорее уйти… Но, не является ли эта спонтанная, зрительская похвала высшей степенью оценки работе актрисы, которая сегодня действительно затмила российскую звезду?
       Нельзя осудить мать, читающую своему ребёнку сказку за то, что она слегка заикается или голос у неё слишком звонок, или наоборот – низковат. Она читает ему сказку! И это уже достойно уважения. Да, Украинский театр имеет такую вот юную приму. И видит бог, мастерство её растёт от спектакля к спектаклю. И не театр виноват в том, что консерватории выпускают певиц не достойных восхищения Пальчиковского. О его пренебрежительном отношении к актрисам он пишет каждый раз. Угодить гурману – сложно. А у Красовской внешность Пушкинской Ольги Лариной. Из за которой разбиваются мужские сердца, отдаются в жертву жизни. Разве она не достойна называться Леди? И ещё у неё вполне достаточная школа певческого мастерства, чтобы спеть Элизу. И об этом судить уже - не Пальчиковскому.
       Молодость пролетает мгновенно, и чтобы роль престарелой цветочницы, обретшей пристанище в пансионе, не стала для актрисы – коронной, - она должна играть - леди! И будет играть - леди! Вопреки всем вашим желаниям!
       Знаете, почему я не предаю наш театр? Потому, что однажды старуха с клюшкой довольно улыбаясь вышла из нашего театра, и сказала мне: «Вот! Посмотрела спектакль, и год жизни прибавился!» Она вышла из нашего, а не из вашего театра.
       Я пытаюсь спорить с Пальчиковским, потому, что однажды не смогла уговорить девушку пойти на «Нелегалку». Не смогла из-за того, что она прочитала его статью, и поверила ей. Мне не удалось доказать ей, что это лучший спектакль десятилетия в нашем городе: и по воспитательному значению, и по гражданской значимости, и по художественному оформлению, и по актёрскому мастерству. И даже то, что главную роль исполняет великолепный артист, художник, чемпион мира, - не подействовало… Пасквиль - оказался сильнее. Настолько отвратительно выглядела эта великолепная «Нелегалка», оболганная критиком.
       Что плохого произойдёт, если кто-либо не посмотрит спектакль Пальчиковского? Говорят, что смех – продлевает жизнь. Да, на его спектакле смеяться зрители начинают с первой же минуты и смеются раз 20 на протяжении всего спектакля. Вероятно, не посмотревший и не посмеявшийся – не прибавит к своей жизни несколько дополнительных минут.
       Не посмотревший же спектакль Мартынова, - может сломать, исковеркать себе всю жизнь! Вы чувствуете разницу?
       Мартынову унизительно заступничество уборщицы, но что же делать, если в нашем городе больше некому заступиться за Мастера?

Потом в течении года было показано всего 5 спектаклей… Тогда, как все знают, что спектакль нужно эксплуатировать очень интенсивно. Тем более - новый! Это нужно и театру, и актёрам, и зрителям… А потом было вот это…
«Суки драные!
       За вчерашнюю репетицию вас всех до единого нужно навечно подвесить на площади:
кого за яйца;
кого крюками за пи-ды!

Если бы это заведение было бы действительно Театром, и в этом Театре был бы Директор, то сегодня утром был бы издан приказ об увольнении всего «художественного» коллектива…»
На обратной стороне последнего из нескольких сорванных было добавлено:
«Сейчас в этом нищем государстве закрывают нерентабельные театры. Вы, приживалки, где-нибудь обязательно пристроитесь, а театра – не будет…»

Оно висело на доске объявлений, где должно писаться о премьерах, но давно уже ничего не писалось… А потом там же висело это…

Вчера, отстояв часа полтора в фойе, охраняя своё «обращение к артистам», я пришла домой, а там по телевизору показывают Александра Калягина. Он с гордостью, с каким-то неимоверным трепетом говорит, что профессия «Артист» - стоит на одном уровне с профессиями: врача, воспитателя, учителя. Только допускаются артисты не к чему-то одному, определённому, а врачуют сразу всё, целиком! И сердце, и душу, и рассудок…
Красивые слова о великой, всеобъемлющей, всемогущей профессии…
Так получилось, что в нашем городе не осталось людей, способных вдохновляться искусством наших драматических артистов. Симферопольцы говорят, что не ходят в этот театр потому, что не любят его. А многие говорят, что не пойдут, даже если им доплатят! А заядлые театралы?.. Одни из них посмотрели наши лучшие спектакли и ждут новых, такого же уровня и с тем же составом. А это – несбыточная мечта. Другие же, посмотрев однажды халтуру, - разочаровались в нашем театре навсегда…
А «бабушки по рублю» уже пересмотрели весь репертуар и на приглашение своей организаторши отвечают: «Мы уже видели этот спектакль трижды, можно мы пропустим?» На что «шантажистка» говорит в сердцах: «Я больше вам никогда не позвоню!» И пристыженные дисциплинированные старухи несут в наш театр свой очередной рубль, и смотрят очередной спектакль в четвёртый раз, создавая видимость посещаемости этого театра…
В нём было всего два спектакля, за которые не было стыдно перед зрителями. Но они – действительно были! И были его гордостью, потому, что равных им не было даже в Киеве! Я не говорю сейчас про балет. Его любит всего 1% населения в нашем городе – это всего тысячи 3, и они как-бы не в счёт… (Хотя отрывок из нашего «Спартака» выглядел поприличнее киевского.) Для такого дорогостоящего спектакля, как балет, - 300 человек в зале – мизер! Тем более что балет уже более ста лет считается низшим жанром театрального искусства, и он не должен вытеснять из театра драму! Он обязательно должен быть в музыкальном театре, но не главенствовать в драматическом… Но, об этом потом…
Шатаясь по городу в поисках зрителей, я встретила группу театралов из Феодосии, которые пересмотрели уже всё в Русском театре и не знали, куда им пойти. И я пригласила их в наш, расписав все его достоинства. И радовалась, что теперь и феодосийцы, смогут любоваться нашим искусством, нашей «Нелегалкой» и великолепной «Леди».
Но, 20 апреля я посмотрела спектакль «Евреи…» и поняла, что он рассыпается, как рассыпается, разваливается всё у нерачительного хозяина. Хозяина – пофигиста! Когда Смеян был в театре, он даже не заглянул в зал, где шло его детище… Оно стало никому не нужным… Всем стало всё равно: что говорить, что петь… И постепенно не осталось ничего от прежнего спектакля. Масса неточностей, недоговорок, переделок. Фраза: «Я это могу» произносится: «Мне это - как два пальца об асфальт!» и т.д. и т.п. Однажды после спектакля одну актрису спросили: «А разве режиссёр говорил вам играть так?», - на что актриса не задумываясь ответила: «Просто сегодня так повело! В прошлый раз было по-другому, а сегодня – так!» Наши спектакли зависят от того, куда сегодня поведёт каждого из артистов! И так – на каждом спектакле…
Сегодня 25 апреля день памяти Чернобыля. Аварии, которая могла быть только в этой стране, где всем всё – пополам! Где всем всё - и так сойдёт! Можно отключить защиту и - вперёд! Реактор – на полную мощность! Айда, поиграем! Авось пронесёт?.. А оно, обычно, не проносит…
Я имею право видеть то, что я продаю!
Я посмотрела «Евреев…» и ужаснулась! Мне стало страшно: а что же произошло с тем, одним из лучших спектаклей, который будет 29 апреля? Что увидят зрители? Я пришла на репетицию и увидела, что от того Чуда, после просмотра которого, одна из восхищённых зрительниц сказала: «Спасибо тебе! Какая там Стоцкая?!! Какое там Чикаго?!! Сегодня мы получили массу удовольствия!» От того спектакля - не осталось ничего… Артисты убили своего ребёнка…
О работе целого коллектива всегда судят по худшему, по последнему, по тому, кто портит впечатление, портит всё общее дело... Репетиция 24 апреля выглядела, как гонка тех, кто старался стать этим «последним». Вот выходил человек на сцену, открывал рот, - и тут же становился лидером! И даже та, которая не допускала ошибок и, как говорится, «плелась в хвосте», - в конце репетиции не вышла на свою реплику, тоже вмиг став первой из худших…
В афишах пишется, что будут показаны произведения Шоу, Лоу, Каневского, а мы видим произведения совсем других авторов: Тюленева, Карпова… Они говорят всё «своими словами». И обращаясь к Хиггинсу, полковник Пиккиринг называет его своим именем…
Так получается, что город прав, не приходя сюда. Зрители раскусили нас. Теперь в этом городе стало некого обманывать, и я начну обманывать иногородних, продавая и расхваливая работу тех, кто не хочет работать… А, может быть, - и не может?
Обычно, репетиция проводится для того, чтобы, досконально проанализировав ошибки, сделать спектакль совершеннее. С каждым разом, делая спектакль лучше и лучше. Здесь же она назначается для того, чтобы просто вспомнить текст и кто, где стоял…
 Но вот репетиция закончилась, а никто ничего так и не вспомнил. Вместо слов арии звучало неизменное: «Та-та-та…» Артистам суфлировала председатель профкома, а когда ей надоело, артисты читали текст с листа, по слогам, а, закрывая шпаргалку, снова сбивались и снова – с листа, по слогам, передавая текст следующему забывчивому.
Часть реквизита не была выставлена на сцену, и артистам приходилось разыгрывать пантомиму.
80-летний ассистент выскочил из зала, как мальчишка, гонясь за уходящим хором, чтобы вставить ему «пистон», а хор огрызался так, что артисты на сцене не слышали реплик партнёров. Хормейстера же в зале, как обычно, не было… У неё – всегда всё хорошо и все – молодцы! Что бы они не делали, и как бы мимо нот не пели…
А с кем работал педагог по культуре речи, если у каждого артиста, чуть ли не через слово, - ошибка в произношении. Разве знают наши артисты о том, что речь должна быть членораздельной, мелодичной, не монотонной… Вероятно, курение у туалета и сбор сплетен, рассказанных полушёпотом, - и есть стиль обучения этого преподавателя. И он сделал своё дело: все говорят со сцены точно так же, как сплетничают у туалета…
А какой пример был дан молодому артисту, который вводился на роль Фредди? Что вы ему преподали, чему научили? Что можно работать вот так? Здесь – всё сходит с рук? Главное – через проходную пройти, и зарплата - обеспечена!
 Вас давно уже не заставляют играть сердцем, как играют в других театрах. И вы - привыкли.
Вы убили спектакль. Последнее чудо, которое было в этом театре. Несогласные со мной - светились от счастья и удовольствия, доказывая, что покойник – великолепен, а я - дура… Уважаемая артистка Панова, я пишу для тех, кто ещё способен мыслить, для остальных выходит газета «Вечерний город», редактор которой, говорит, что писать надо так, чтобы было понятно сантехнику Васе. А как объяснить Васе «Теорию вероятности», редактор и сам не знает… Тем более он не знает, как объяснить ему жизнь…
Репетиция – для того, чтобы сделать спектакль – совершенством! Артист обязан приходить на репетицию, выучив текст, и чётко зная, где он стоит… Для этого у забывчивых должны быть схемы с крестиками на каждую сцену и запись всего спектакля, чтобы дома, сидя на кухне, можно было включить плеер и вспомнить слова... Если, конечно, артист хочет оставаться артистом не на бумаге. Быть не пластилиновой фигурой, которую каждый раз, перед каждым спектаклем, обязан выставлять режиссёр…
Апогеем всему стал круг в финале спектакля. Он стоял не на месте, а помреж тщательно вырисовывала риску, на неправильно стоящем круге, чтобы навечно зафиксировать эту неправильность…
Вас действительно берегут, жалеют, не заставляют тратиться, играть сердцем, но не произносить слова роли - никто вам не позволял… Когда хамство переходит через грань дозволенного, то дозволенным становится – всё!
Если бы здесь хоть кто-то, хоть капельку уважал себя, свою профессию, своих детей = свои спектакли, своего режиссёра, свой театр, своего зрителя, разве он позволил бы вести себя так?
Все орут, что я подставляю Мартынова! Хорошему человеку – правда не повредит. Режиссёр – должен творить(!), вести театр вперёд! А беречь уже созданные спектакли, должны совсем другие люди! Специалисты, которых в этом театре – нет! Их ставки занимают абсолютно равнодушные непрофессиональные люди, которые считают, что им обязаны платить только за то, что они явились и сели на стул в своём кабинете.
Отдел кадров… Разве начальнице не объяснили, и за столько лет работы, человек сам не смог догадаться, что театр, это такое уникальное место, где артисты должны соответствовать не только категориям, но и быть всех возрастов. Иначе театр не сможет работать. Почему в театре самой молодой драматической актрисе 33 года? Почему сорокалетняя актриса вынуждена писать служебную записку и умолять администрацию не заставлять её играть десятилетних Алёнок в сказках? Даже если в труппе будет сто заслуженных пенсионеров, но не будет ни одного 18-летнего артиста и актрисы – это будет не театр! Он не сможет создавать новые спектакли! Но кого здесь это интересует?
И юрист, у которого в театре нельзя уволить пенсионера. А у пенсионера не хватает совести перейти работать на контракт. После чего самый лучший, самый востребованный артист вынужден работать по контракту, получая 30 гривен в месяц, а самый бесполезный - получать полторы тысячи…
И почему балет должен выбиваться из сил, падать от изнеможения, стараясь добиться популярности этому театру, а драматические актёры делают всё, чтобы отбросить этот театр назад?
Вы забыли, что на ваши спектакли приходят Люди? Кто вы: врачи, которые разрезали пациента, плюнули в рану и пошли себе покурить?
Почему этот театр умирает? Может, потому, что никто не знает того, что он обязан делать? И все делают не то, что должны?… Никто не помнит, что все вы - должны быть вместе и должны делать одно общее дело?
Почему лучший спектакль театра не показывали четыре месяца? Почему за год премьерный спектакль прошёл всего 5 раз? Почему тратили время на восстановление абсолютно не нужного спектакля?… И какое сердце нужно иметь режиссёру, видящему изо дня в день, как все вместе и каждый по-отдельности убивает его детище?

 Миллионы «почему?»
Грань… Её перешла не я, а вы, выстрелив в прекрасное. Одна актриса спросила меня: «Я тоже сука?» Суки - все, кого устраивает это… Знающий о преступлении и молчащий о нём, - точно такой же преступник, пособник, соучастник… И тем более те, кто знает, что за этим молчанием последует, знает и всё равно - молчит…
 Что было на стене? Зеркало, в котором отражалась ваша совесть.
Все мы пришли в этот мир, чтобы совершать подвиги! Каждый день – превозмогать себя! Вам подарили - Спектакль! А вы…
Оказалось, что в этом мире только я – люблю вас, только я желаю вам добра, только я способна сказать правду и не хочу, чтобы вы опускались туда, откуда трудно вернуться…
Вы думаете, что когда вы выгоните меня, правда перестанет существовать? Её обязательно когда-нибудь скажут вам другие люди. Может быть даже тогда, когда будет уже поздно…
6 марта я вернулась из Киева, где закрыли четыре театра. Человек осознаёт свои ошибки, только тогда, когда приходится за них расплачиваться. Артисты театров рыдали и взывали к зрителям – своей последней надежде, но никто за них так и не вступился. Нелюбимые театры – не жалко! Они никому не нужны… А место в центре города, ох, как дорого стоит…

Это письмо имеет продолжение: как бы для избранных. Оно о бриллиантовых минутах…
Самая невостребованная актриса в этом театре получает 18000 гривен в год, проведя за это время на сцене всего 1 час в месяц. 300 гривен стоит 1 её минута! Да, за такие деньги любая солоха с остановки у театра споёт и спляшет лучше, чем Мирлин Монро! Наши же – брезгуют этой работой, стараясь поскорее спихнуть и сдыхаться. Сказать пол текста и по домам… А свои 300 в минуту всё равно получить…
А чем занят сейчас режиссёр? У него сейчас - самая ответственная работа! Вероятнее всего, беспомощная дирекция негласно поручила ему 3 раза в день ходить в церковь и ставить свечки за скорейший упокой ненужных артистов. Ведь, чтобы начать работать, необходимо минимум 6 молодых актрис и актёров. А ставки их освободятся только с божьей помощью… И поэтому нужно - ждать! 10, 15 или 20 лет? Кто его знает? В нашей стране – главное занятие – ждать!
В Киеве закрыли нерентабельные театры… А попробовали бы они закрыть Театр на Левом Берегу! Да зрители одними плевками разбомбили бы мэрию так, что от неё и камня на камне не осталось! Потому, что там есть, что защищать! Есть, что любить! А наши зрители, случись это с нашим театром, - с удовольствием бы позлорадствовали по этому поводу…
Все, кто получает государственную зарплату – находятся на службе! И каждый для себя решает, как ему служить? Выбирает, согласно своей совести…
Даже если в театре ничего не изменится, меня радует хотя бы то, что текст моего обращения, - это первый текст, который весь театр выучил наизусть… Это уже – прогресс!

И вот, наконец, долгожданный спектакль…
29 апреля. 6-й спектакль «Моя прекрасная леди».
Вы ходите в ресторан, где та же картошка и то же мясо, что и у вас дома, но вы платите за блюда из них в 10, а то и в 100 раз больше! Почему? Потому, что приготовили эти блюда – истинные мастера!
Так и спектакли… Пьесу можно читать дома; можно купить диск с начитанным на него текстом; можно послушать радиопостановку, где текст будет произнесён по ролям с выражением, и настроение будет создавать музыка; а можно посмотреть спектакль, где живые люди разыграют перед вами часть чьей-то жизни. Разыграют для того, чтобы заставить вас плакать и смеяться, сострадать и ненавидеть; разыгрывают для того, чтобы каждый, выйдя из зала, - стал умнее, стал лучше! Каждый - получил удовольствие!
Станиславский говорил о театральном искусстве, как о самостоятельном творчестве. И суть его выразил так: «Текст - от автора, подтекст - от театра. Нет подтекста, - пьесу можно читать дома».
 Театр – всегда праздник! А спектакль – праздничный стол, накрытый артистами, режиссёром, художником, балетмейстером, дирижёром, хормейстером для восьмисот двадцати зрителей восьмисот двадцати местного зрительного зала. Каждое блюдо – отдельная мизансцена. Блюдо, которое должно быть великолепным! А вкус и внешний вид его должен быть доведён до совершенства.
Но представьте себе, если каждый из поваров, чего-то не доложит в своё блюдо. Кто-то сопрёт чеснок и горчицу и у зрителей не возникнет ненависти ко злу; кто-то не доложит соли и суть пьесы – потеряется среди пустых слов; кто-то сворует сервелат с бутерброда и заменит его гадкой соевой колбасой; кто-то сэкономит ваниль и масло и пирог станет пресным, а изысканный вкус - исчезнет. Если каждый не со зла, а просто так, может быть от усталости, не доложит всего по одной изюминке, то Чуда уже – не будет! Божественный пудинг – станет просто манной кашей… Актёры - не обаяют зрителей, и зрители - не полюбят их, и не захотят придти сюда снова.
 А если ещё и официант начихает на блюда, сожрёт самое вкусное или уронит в грязь?.. Что будет тогда?
Уметь слушать зал… Это очень важно для артиста! Важно для всех, кому не безразлично театральное искусство. Почему сегодня не звучал смех в тех местах, где он был раньше? Почему не было аплодисментов там, где они когда-то гремели? Почему после антракта появилось много свободных мест?.. Почему, выходя из зала, никто не сказал мне: «Спасибо!»?
 Что может услышать от зрителей человек, сидящий в зале? Сегодня я услышала всего две зрительские реплики, которые отражают в себе весь спектакль. 1) «Ну и звукооператор – сапожник!» Это прозвучало в середине первого акта. 2) «Никаких нервов не хватит выдержать этот мюзикл!» Это сказала в сердцах женщина, которая выходила из зала в антракте. Выходила, вероятно, навсегда…
       Коллектив… Это когда все делают одно общее дело, и каждый в ответе - за всё! Когда Шейко читал моё «обращение», он разговорился со мной, и сказал, что с ним в этой жизни было всё, но ТАКОГО, ещё не было! На что я сказала, что на спектакль обязательно принесу ведро с гнилыми помидорами и раздам зрителям! Ведь культура – это не только умение пользоваться вилкой и кричать: «Бис!», это и умение пользоваться гнилыми помидорами, - умение искоренять недостатки!
 Я уверена, что сделай я это, все они сегодня достались бы звукооператору и Наташе Красовской, хотя она – не изготавливала эти проклятые микрофоны, замолкающие где им вздумается… Но она как парашютист, который обязан доверяться чужому парашюту… Её подставил - её театр, сделал её - клоуном! Беспомощным, беззащитным, брошенным на произвол судьбы, на расстрел - целому залу… Когда в армии у кого-то из десантников не раскрывается парашют, - наказывают командира. Когда в театре опозорена певица, - всем всё сходит с рук!
Один из наших зрителей как-то сказал мне, что в плохом театре, как и в любом дурном заведении, - специально держат клоунов, которые не обижаются на всё, что сваливается им на голову, а смеются и делают вид, что им это нравится, что они очень рады смешить публику; делают вид, что всё хорошо! Всё прекрасно и замечательно! Держат безропотных клоунов, которым наплевать на себя. Тезиков у себя в цирке называет их «мартышками», и отрывается на них по любому поводу, из-за каждого своего просчёта, при каждой неудаче. Отрывается, как японец на портрете начальника… А мартышки – молчат… Они - не умеют разговаривать… Им это – запрещено!
Я всё думаю: почему многие, оскорблённые мной артисты, не перестали здороваться со мной? И почему те, кого я не упомянула, с пеной у рта орут на меня, и трясущимися руками срывают мои листки со стены? Я стою у доски объявлений, где очень давно ничего не писали о премьерах, и думаю: «Кого больше всех устраивает то, что театр не работает? Кому мешает правда? Кому выгодно замалчивать её?»

На Новый год на заводе я нарисовала газету про царство Свинохрюколет. Там чудненькие поросятки вспоминали все свои неприятности, произошедшие за год. Среди них была изображена одна счастливая свинка, от радости подбрасывающая свою метёлку и кричащая: «Ура!!! Наконец-то я смела весь прошлогодний ремонт, на который потратили много тысяч гривен. И следа не осталось от той трухи, которой зацементировали полы»!
Я повесила газету на проходной, и строители, сделавшие этот «ремонт», – обиделись! Они так старались, они такие исполнительные, такие трудолюбивые… Вот только они не понимают, чем отличаются «Люди» от «исполнителей»? А будь они Людьми, они сказали бы своему начальнику: «Мы уважаем себя и свой труд, и поэтому никогда и ни за что не будем делать того, что вы нам приказываете! Трухой – не цементируют!» Но строители не знали, что хорошие исполнители, - это ещё - не Люди! И поэтому очень на меня обиделись…
Ольга Петровна говорит, что на наших артистов нужно молиться! Не нужно на них молиться, купите им качественные микрофоны, примите на работу настоящих специалистов: звукорежиссёров, осветителей, рабочих сцены; спрашивайте с них о сделанном, - и парашюты будут раскрываться у каждого!

Письмо №189 (о колбасе и театре)
       Государство… Наше нищее государство не способно сделать медицину бесплатной. Миллионы людей умерло, тысячи умирают сейчас в данную минуту, и миллионы умрут в скором будущем, из-за того, что у государства нет денег, чтобы спасать Людей. А у людей нет таких баснословных средств, которые нужны на лечение, на лекарства, на операции… Государство не может обеспечить людей жильём. Не может сделать бесплатным образование. Вынуждено сокращать армию и финансирование науки… Но государство находит деньги для того, чтобы содержать театры… Я всё думаю: а зачем(?) и откуда берутся эти деньги? Ведь это налоги, которые платим мы, и платят предприятия; это деньги, вырученные за распродаваемые природные богатства; за распродаваемую госсобственность и землю, принадлежащую всем гражданам страны; это - мизер, полученный за, приватизированные кем-то по блату, предприятия, построенные нашими родителями и нашими предками… Мизер, потому, что государство распродаёт всё по бросовой цене, чтобы хоть как-то свести концы с концами, поскорее пополнить бюджет, оплатить труд своих госслужащих. Оно – распродаёт, чтобы сохранить. А что сохранить? Стоит ли оно сохранности?
 Государство финансирует театры за счёт средств, принадлежащих всем нам. Зарплату артистам обеспечивает каждый из граждан, независимо от того: ходит этот человек в театр или нет? Платит за каждый спектакль – каждый житель Украины! Кому же выгодно, чтобы театр работал плохо? Кому выгодно, чтобы места в зрительном зале пустовали?
Выгоднее всего конкурентам – Русскому театру. Они всегда - первые и единственные.
Выгодно старикам, которые приходят в театр по рублю. Ведь, будь в театре аншлаги, кто бы их пустил в зал? А так они пользуются чужим горем, и правильно делают! Они – заработали это.
Выгодно псевдоартистам, которые числятся в этом театре и имеют стабильный заработок, абсолютно не зависящий от их труда.
И выгодно тому, кто заинтересован в этой плохой работе театра… Тому, кто мечтает приватизировать никому не нужное здание.
Сейчас свои эксперты появились во всех отраслях человеческой деятельности. Буржуи не хотят тратиться попусту и ждут умных советов. Эксперты по колбасе советуют выбирать только ту, на которой написано, что она соответствует ГОСТу. Т.к. сейчас – это единственная гарантия качества. Продукция, соответствующая ГОСТу является эталоном! Колбаса же, соответствующая местным ТУ – зачастую просто - муляж! Мало того, что она делается из дерьма, но изготовители вынуждены добавлять в неё ещё и: стабилизаторы, эмульгаторы, красители, загустители, ароматизаторы… Весь перечень «Е», который делает дерьмо внешне схожим с колбасой Добавляет, чтобы понадёжнее обмануть покупателей. Обмануть, как говорится: «с гарантией»!
Они вынуждены добавлять «Е», употребление всего одного из которых (Е-450), - делает организм человека неспособным усваивать кальций. И человек, поев однажды этой бутафорской колбасы, - становится инвалидом на всю жизнь. Его организм больше не усваивает кальций, и кости постепенно превращаются в труху. Нет, конечно, пройдёт много лет, пока человек начнёт рассыпаться, разваливаться и никто не найдёт причины этих изменений. Колдушки – будут изгонять дьявола, а врачи пичкать болящего тоннами кальция, вызывая лишь аллергию и ещё большее его отторжение…
И это последствия употребления всего одного «Е», которых в поддельной колбасе - с десяток! И каждый из них, - не менее опасен для здоровья. А во многих странах некоторые даже запрещены, как особо опасные яды…
Почему, собираясь писать о театре, я так долго пишу о колбасе?
Государство – последняя инстанция, защитник от подделок, ангел-хранитель не позволяющий убивать граждан. Мыслить по государственному… Когда каждый человек начнёт мыслить по государственному, тогда и появится государство, а пока люди не ходят на выборы, не интересуются политикой, не живут жизнью страны – страны нет. Есть отдельные люди, творящие, что хотят. Им разрешили выживать по своему усмотрению и они – выживают, убивая…
Ольга Петровна говорит, что я не имею права судить. Мне советуют не писать о болезни театра. Хорошо бы чтобы о нём вообще забыли. Выдавали зарплату и не спрашивали о том: кому, зачем, за что? Мне кричат: «Куда ты суёшься? Это не твоё дело!»
Когда государство умирает, оно даёт свободу шарлатанам, которые занимаются исключительно тем, что скрывают симптомы болезни государства, имитируя прогресс. Человеку, умирающему от болезни почек делают пластическую операцию, подтягивая кожу под глазами, чтобы не видно было мешков…
Шарлатаны, бросая на ветер шальные деньги, устраивают на площадях концерты с фейерверками, создавая видимость счастливой и беззаботной жизни. Открывают коммерческие институты, имитируя расцвет образования и торжество науки. Открывают институты, в которых ничему не учат, т.к. преподаватели – те же самые изготовители поддельной колбасы.
Они открывают лечебные заведения, имитируя заботу о здоровье человека… В Киеве есть «Центр по регулированию здоровья»! Я увидела вывеску, - и обалдела. Вы вдумайтесь в название. Если у вас чересчур хорошее здоровье, то в этом центре вам помогут свести его до среднестатистического уровня, чтобы вы не выпендривались перед остальными убогими!
Они убирают цензуру, и страну заваливают низкопробными книгами, имитируя всплеск культуры и желание населения заняться самообразованием. Открывают церкви в подворотнях и легализируют секты, говоря о всплеске духовности. Выпускают тысячи газет, крича о гласности и свободе слова! Газет, которые занимаются тем, что: помогают населению и сомнительным фирмам распродавать своё старьё, залежавшееся в чуланах и никому не нужную продукцию; делают рекламу колдушкам и проституткам.
Они открывают театры, которые развращая, кричат, что воспитывают и ведут всех к светлому будущему! На самом деле, извращая психику людей так, что самое тёмное, самое отвратительное будущее будет казаться им – светлым, и они будут стремиться туда, как в рай Господень. И будут делать всё, чтобы поскорее добраться туда, распихивая всех, стоящих на своём пути.
Новиков хвастается своей премьерой, он ставит свою подпись, заверяя нас в том, что спектакль понравится всем! «Примадонны»… О чём спектакль? О двух негодяях, которые решили ограбить девушку. Они нарядились в девиц, чтобы получить наследство. Чему учит спектакль? Дерзайте, воры! Только тем, кто старается добиться своего - любой ценой, - сопутствует удача! Пытайтесь обмануть судьбу, и она обязательно обманется! Вы обязательно получите то, что хотите; получите то, что предназначено не вам! И главное, что вас за это – все полюбят, все будут болеть за вас и восхищаться вашей находчивостью. Как восхищались бы удачей Чикотило, поставь театр комедию о его любовных похождениях. «Ура! Удалось! Вот счастливчик! А может и нам стоит попробовать? Вдруг и нам повезёт? Айда, все вместе!»
Кто сейчас становится героем? Вор! Удачливый вор, авантюрист, лжец! Кому мы поём славу? Кому завидуем и пытаемся подражать? Ворам! Подонкам! Негодяям!
Людям свойственно мечтать о дармовых деньгах.
Что сейчас означает для них слово «Свобода»? Это возможность выпускать колбасу из дерьма, по своим тайным рецептам, позволяющим получить максимальную прибыль. Жить не по общечеловеческим законам, а по своим, частно-собственническим. Когда копеечные затраты заворачиваются в такую ослепительную упаковку, что люди с радостью, за бешеные деньги начинают покупать себе - смерть…
Со вкусам и цветом – будет всё о’кей! Вы ни за что не распознаете туфту! Потому, что сам автор присягнёт вам в качестве продукции и поставит свою подпись!
Что же происходит у нас? Часть населения выброшено на улицу, вынуждено выживать, выдумывая способы выживания, но другая его часть – получает государственную зарплату, но они под шумок, как бабелевские преступники под шумок покидали тюрьмы, - под шумок покидают свои рабочие места. Прожил день, ничего не делая, и, слава Богу! Дай Бог, и завтра так же перекантуемся, а когда работа подвалит, так хоть больничный бери!.. В нашем городе было всего два достойных спектакля, но те, кто обязан был хранить их, сделал всё, чтобы уничтожить! Здорово живём… Мыслим - по государственному…
Когда умирает государство, - государственные учреждения становятся единственным эталоном, чем-то настоящим, к уровню которого всем необходимо стремиться. Потому, что там сосредотачивается совесть. Там остаются личности.
А когда нет ни государства, ни личности? Когда, казалось бы, хороший человек приходит к власти, - и тут же перестаёт быть Человеком? Что делать тогда? Тогда стоит уповать только на свою собственную совесть.
А там, где её нет, - создаётся имитация жизни, имитация счастья, имитация удобства, имитация вкуса, имитация спектакля. Вроде и текст есть и музыка, а того подтекста, ради которого всё это стоило затевать – нет! Подтекст затерялся среди ошибок и недоделок. А, может быть, и не было его изначально, потому, что он никому здесь не был интересен? А делалось всё, чтобы создать муляж, который можно показать, если спросят… Спросят о потраченных деньгах…

Письмо №194 (ответ Котляренко)
Все, кто читал мою объяснительную Украинскому театру, говорят, что в ней 90% правды, вот только то, что касается их лично – неправда. У всех есть оправдание – для себя…
Когда-то ещё в 80-е на День военно-морского флота мы каждый год с заводской агитбригадой ездили в Севастополь. Нас кормили на военном корабле и везли на концерт в Матросский клуб. Так вот однажды нам к обычному обеду добавили по 100 грамм. И вот на сцене та, которая говорила слова речёвки передо мной – забыла свои слова… Я должна была говорить после неё, но мои слова были продолжением её реплики, а без её слов – не имели смысла. Но её слов я тогда вспомнить (по понятной причине) тоже не могла и мы стояли и молчали… Это было несколько секунд, но показались они мне - вечностью! И вот та, которая говорила после меня, разорвала эту ужасающую тишину…
Тогда мне было 18, но за то молчание мне стыдно до сих пор… Потом мне пришлось читать стихи, чтобы хоть как-то сгладить впечатление. Стихи были шуточные. Моряки смеялись и хлопали, и мне удалось исправить их испорченное настроение. А если бы не эти незапрограммированные стихи?..
Мне было не 33, а 18, и уже тогда я поняла, что выступление – это не просто последовательность реплик, а и единое целое, неразрывное. Поняла, что выступают не отдельные Маши, а единый коллектив, и от каждого зависит общее впечатление от всего Коллектива.
Понятно же, что после такой репетиции, которая была 23 апреля нужно было устроить - учебную. Когда в любой момент актёр забывает слова, а все остальные должны сымпровизировать так, чтобы никто из зрителей не заметил брака. Учиться импровизировать – это часть творчества, это цель, это один из смыслов проведения репетиций после премьеры. Но здесь все считают себя специалистами и считают, что учиться им больше нечему и незачем… А во всём виноват – предыдущий…

Письмо №234 (о зарплате артиста)
Если бы я была свободна…
Ах, сколько правды я могла бы сказать людям… Вот, например, так:
Уважаемые артисты театра!
Сегодня вы получили зарплату. Посмотрите на свои «кровнозаработанные»! В поте лица, так сказать…
Если разделить весь доход театра за этот месяц (34230 грн 50 коп) поровну на всех работников (280 чел), то каждому досталось бы по 122 грн 25 копеек. (Это даже без оплаты за свет и отопление, без налогов и амортизационных вычетов). Это то, чего вы на самом деле стоите! В среднем. Хотя на самом деле некоторые не внесли в эту сумму и рубля… Вы же получили по тысяче, по полторы – каждый! За что? Да, я понимаю, что театр – дотируется государством. Но, для чего? Если бы ваше искусство действительно пользовалось спросом, вас действительно любили, вами восхищались, вас хотели видеть и с нетерпением ждали, если бы вы приносили людям радость, несли вдохновение, красоту, эстетику, культуру, образование - тогда можно и даже нужно театр дотировать. Но зрители – не любят вас, не хотят вас видеть, не вдохновляются, а говорят, что их – тошнит от ваших спектаклей, что они еле досиживают до антракта и сбегают, они клянутся никогда больше сюда не приходить… Не все. Те, что «по рублю» - хвалят и ходят. Для них вы – нечто божественное, как манна небесная, потому, что - даром…
Разве я хочу чего-нибудь преступного, сверхъестественного, чего-то ненормального? Я хочу всего лишь того, чтобы вас – любили, вами восхищались, сначала просто, чтобы хотя бы узнавали. Ведь вас – даже не знают! Когда это такое было, чтобы артистов в трёхсот тысячном городе – не знали?
А про наш театр говорят, что у нас – один артист.


Письмо №208 (своему Театру)
Почему я не прошу извинения у труппы театра? Потому, что я продаю его спектакли людям, которые работают на заводах, на которых введена пропускная система, и за опоздание даже на 1 секунду, каждый из них автоматически лишается премии; их брак – списывается за их счёт; а то, что они не успели сделать за смену, они выполняют сверхурочно, без всякой доплаты, чаще всего, работая с 7-30 до 18-00 за ту же зарплату… Выходят на работу по субботам, по праздникам, отзываются из отпусков…
Их всеми способами заставляют выпускать качественную, конкурентоспособную продукцию, их заставляют повышать культуру производства и она заключается, отнюдь, не в непроизнесении мата, а измеряется в чистоте, в аккуратности, в красоте, в дисциплине, в порядочности, в честности, в любви к своему делу. И поэтому они вправе видеть именно такую работу других людей, которые не работают за сверлильными станками, у визжащих циркулярных пил, не теряют пальцев под прессами, не дышат ацетоном в малярках и парами свинца в гальванических цехах, где получают ничуть не больше, чем заслуженный артист…
А ещё, их депремируют за окурок, найденный в цеху, а, увидев в нетрезвом виде, - их тут же увольняют, правда, по блату, - не по статье, а по собственному желанию... Но, всё равно увольняют(!), не взирая на причины, на стаж, на семейное положение...
Почему я не прошу извинения у труппы театра?