Не выпить чаши... сборник

****
       ...и вот кричу: "Бача, давай по новой!"
       свеча, упавшая под лед, горела долго...
       чудо?... диво?...
       слеза под скрип зубов комдива
       пыталась растопить тот лед...
       семнадцать километров до Газни...
       а журавлю неделю лету до России...
       семь дней душе на подвиг отпустили...
       и кто вперед...
       и кто пойдет...
       и скольких понесут...
       а скольких бросят...
       не брошен ни один...
       всех донесли...
       шипение тангент как вздох из ада...
       и каждого нашла своя награда...
       играли гимн... он стал хитом...
       знамена выцвели, лафеты укрывая...
       и залпы в небо... в трех шагах от рая...
       удачи все желали журавлю...
       кури, бача... спасибо, не курю...
       от свечки не прикуривают...
       поздно...
       
       1985
       ****
       Есть первый бой. У каждого он есть.
       Мы до него щенки или салаги,
       Бескровно поминающие честь
       Стихами на линованной бумаге.
       До первого - на фантики игра,
       Пеленочная схватка с погремушкой,-
       Еще не наступившая пора
       Прощания с понятием "войнушка"...
       До первого - кошмаров нет во сне,
       И у Андрюхи ноги обе целы,
       А Костя моет волосы в росе -
       Черниговские росы очень белы...
       Еще не ломок и не хрупок лед,-
       Тропа ведет в неведомое роту,-
       Еще боям мы не открыли счет,
       Подъем считаем адскою работой...
       Есть первый бой. Его я не забыл.
       В тот день у смерти не хватило квоты...
       Я жив остался и вернулся в тыл...
       Сержант запаса. inek из пехоты.
       ****
       
       Художник снов, за ветропись мою
       Рисуй видения, где доброта и ласка...
       Мое начало - твердь. Где я стою,
       Держась за кромку неба как за лацкан...
       Из тверди той, где кости, изо зла
       Ращу добро. Мне, выходцу из трупов,
       Рассказывала старая гюрза
       О смысле жизни - среди тех уступов,
       Что так реалистично показал
       Ты мне сегодня красками без злата...
       Там был еще поодаль морвокзал,
       Где скедия моя стоит распята
       И к тверди - пуповиной бытия,
       Как море к суше, как добро со злобой...
       Добро плюс зло, а в сумме - это я...
       С такой гремучей смесью жить попробуй...
       Но я взрастаю и хочу идти
       Туда, где сон мой чист, и так прозрачен...
       Себя очистить - зла не донести...
       Убить иль возлюбить его?- задача,
       Почти неразрешимая уже,
       Поэтому и сны все тяжелее...
       На кромке тени, на пустой меже...
       И абрис сна заметен еле-еле
       В рассветной рамке...
       Черная стена
       И к ней корона гвоздиком прижата...
       Художник, нарисуй мне времена,
       Где пенье птиц, а фоном - запах мяты,
       Прохлада утра, раззудись плечо...
       Ты прав, коса - не лучшая примета,
       Рисуй же лето в травах, а еще
       Закат, где я в гусарских эполетах...
       Опять война...Ты путаешь, дружок...
       А впрочем, прав...Там трупы на лафете...
       Что ж, третий тост...За все...На посошок...
       Добро и зло...Их двое...Буду третьим...
       ****
       
       Саланг опять с разлукой спутал снежность...
       А в кружках кишмишовка - местный "чай"...
       Щетина щек не спрячет братства нежность...
       Горчинка радости как горный молочай
       Граненым краем режет - острый скальпель...
       Понять непонятых не тужится страна...
       Окно февральское...тепло...плесни "пять капель"...
       У горя есть святые имена...
       А веры нет...а верить очень надо...
       И надо жить, тем более любить...
       Мне сон принес лихой азарт засады...
       Я тоже знал - меня им не убить...
       Нам не простят наивность философий,
       И не поймут, и хрен с ним, у войны...
       Бача, мне не понять гражданский кофе...
       "ЗА РОДИНУ!!!"...и капля тишины...
       ****
       
       ...а мы с тобою просто пили кофе
       под звездами, что ярче трассеров...
       там кипень облаков и то по крохам...
       а радости - сто сорок коробов...
       а мы с тобою просто пили кофе...
       и не было колонн, ночных засад...
       случалось, загорали мы неплохо
       в тени дворцов, под нежностью наяд...
       а в основном, мы просто пили кофе...
       излетом донимали "мухи" нас,
       от кофеина мы едва не сдохли -
       он рвал сердца, как траки рвал фугас...
       но мы с тобою просто пили кофе...
       и ждали писем, вскрытых в основном...
       кто их вскрывал - душманы или блохи?
       мы ничего не ведали о том...
       ведь мы с тобою просто пили кофе,
       когда после засад, да на допрос...
       и особист, как академик Йоффе,
       на атомы щепил нас на донос...
       а мы с тобою просто пили кофе...
       мы "чарльз" не признавали за угар...
       ты высказал мне все безмолвным вздохом:
       про свой Саланг, Газни и Кандагар...
       бронежилет, расстрелянный на строфы-
       "ошибкой" окантован роковой...
       давай, бача, по Третьему...и кофе...
       мы пить его приучены войной...
       ****
       
       Почему молчишь? Морозы? Нас тоже до...стали. Обещают, суки, до 37 ночью. Серьёзно, по хате хожу в унтах - плюс восемь!
       (Сергей К. - живая легенда, настоящий герой, автор и исполнитель "народных" песен, хороший человек).
       
       "Почему молчу? Ты прав. Морозы."-
       Легче оправданья не найти...
       
       Два фрагмента из афганской прозы:
       Я - строка. Два тома толстых - ты...
       
       Есть о чем кричать. Слышней - молчанье.
       Сердцу не придумали беруш.
       Все мы с той поры однополчане.
       Есть у нас и крестный - Гиндукуш.
       
       Мы - антитела и антитезы.
       Отторженцы мира и войны.
       Наглухо промерзшие протезы.
       Отчеств не имевшие сыны.
       
       Что же до письма...пишу, Серега,
       Вон их целый ворох на душе...
       В череде мутаций интердолга
       Фраз "недострелённое" клише.
       
       Снегу намело. Дела. Работа.
       Быт спокойный все не пристает.
       Память словно пуля на излете -
       Ранит, а до смерти не убьет.
       
       Так вот и молчим. Одномолчане.
       Выскажемся - зряшно - не поймут.
       Вот уже морозы полегчали.
       Выживем, бача... по одному.
       ****
       Площадка футбольная как промокашка,
       Поодаль - дыра прямо в землю - люк.
       Дыра - это дверь. Там живет дядя Сашка.
       Уже и не бомж - просто жизненный глюк.
       Откуда он тут, из какого исчадья?
       Контужен в афгане. Потом бизнесмен.
       Теперь он для школьников леший и дядя,
       Подмена понятий, подмена подмен.
       О подвигах Сашки написано в прозе,
       Что много геройского сделал в горах,
       Теперь вот в дыре. Пережить бы морозы.
       И душу излить под бутылку в стихах.
       Рад: где-то надыбал осьмушку батона -
       На сутки запас - дяде Сашке и вшам.
       Калачик судьбы на подстилке картонной
       С надеждой в кармане, что скоро весна...
       Он умер. Едва не дожив до рассвета.
       Так хочется жить!?- он у неба просил.
       Но занят был Бог. Строил планы на лето.
       И слушал о дятлах доклад би-би-си...
       ****
       Мир, тот самый, что ни в сказке сказать,
       Ни пером описать на бумаге,
       Где по праздникам ветер устал развевать
       Наши ало-кровавые стяги,
       Где в психушках упорно лечили мозги
       Тем, кто выбился из-под шаблона,
       Где собрания - кучи словесной лузги...
       Мир, катящийся вниз с уклона,
       Разве мало тебе было Красной стены?
       Мало рук, из земли торчащих,
       Необъявленной не хватало войны,
       Запах трупов забылся смердящий?
       Вот Кремлевские стены...их красный кирпич...
       Сколько крови ушло на замесы?
       А скольких еще нам придется постричь
       Необъявленных и неизвестных?
       1985
       **
       Расставанье неистово.
       Расстояние - смерть.
       Верность - сила нечистая.
       Как могильная твердь.
       Взлет посмертный - даровано.
       Под ковчегом вода.
       Возвратившимся вороном
       Память будет всегда.
       Были жесты красивые -
       Спуск предсмертный - шедевр.
       Будем жить. Будем. Сильные.
       Жизнь сильнее манер.
       **
       Там небо ниже
       На три тысячи шагов.
       Там звезды ближе
       Облаков.
       А у ручья
       Остался след
       Моей ноги,
       Оторванной войной...
       Потом решили,что ничья-
       Победы нет...
       Зной.
       Бред.
       Панджшерский снег ночной пурги...
       И на рассвете жизни-вдруг-ни зги.
       Отравы бы.
       Куда девать мне сапоги
       Правые?...
       Потом убили Рохлина.
       Жена.
       Вроде бы.
       Уж лучше б там-на Ургуне-
       Война...
       Плохо мне.
       Родина!
       **
       ...вопрос решен...и мы уже не там...
       ...наш вид давно пошел на вымирание...
       ...потертое клеймо на нас - "афган"...
       
       ...салам, по совместительству дехканин!...
       ...не помнишь?...мне б такое позабыть...
       
       ...закусываю яблоком моченым
       граненый до сивушестости быт...
       и сам дивлюсь живучести печенок...
       
       ...но более - живучести химер...
       ...какое там - "знай выпитому меру"...
       ...мы родом из пустой эпохи мер...
       ...потомки чистых опытов Пастера...
       ...засунуться бы в колбу и молчать...
       ...но колбы извели...оскомий мыслей...
       ...дехканин, а по-нашему "бача",
       ...ты в памяти до пика нервных систул...
       ...но радуюсь, когда увижу взгляд,
       ...который мне паролем бьет по роже:
       в нем счастья свет увиденных Плеяд
       в предутренней росе на длани Божьей...
       и пафосность уместна тут вполне -
       оставшихся живыми после боя...
       
       дехканин, ты не помнишь о войне...
       и правильно, родной, ведь Бог - с тобою...
       
       а я пока до веры не дожил...
       мне б рядом оказаться на Дороге...
       
       и Дух отдать, пусть веки Бога дрогнут...
       ведь он со мной в Чистилище служил...
       
       ****
       Поверь мне, двадцать лет спустя
       Еще сильнее стонут раны,
       Еще стервознее шипят
       Осколки смерти окаянной,
       Еще щемящей вспоминать
       Последние слова комбата:
       "Сынки, у каждого есть мать,
       Вернитесь к ней, прошу, солдаты!"-
       Еще тревожнее рассвет
       В зарницах хлещущих бессонниц,
       Еще отчаянней ответ,
       Еще бездонней мера скорби.
       Поверь мне, хочется найти
       Свой миг в минуте той молчанья,
       Чтоб грех убийства искупить
       На тяжком вздохе покаянья.
       Суровость личного суда
       Страшнее зверства самосуда:
       Когда пророк ты и Пилат,
       И Петр, и Павел, и Иуда...
       Поверь мне, двадцать лет спустя
       Вина все четче сознается,
       Себя простить не удается,
       Пусть хоть убитые простят...
       ****
       Он слово брал, что в облике звезды
       Старалось не сорваться с небосвода.
       Падение - немножечко свобода,
       Во вздохе, в полу крике от беды,
       Безмолвно заговаривал испуг,
       Глазами изгоняя взоры страха,
       От холода скрывая под рубаху,
       Без пафоса и позы - просто...вдруг.
       Не трогал крыльев слова-мотылька,
       Чтоб чуда не сорвать - мечты, полета,
       Того, что отделяет жизнь от плоти,
       Того, что бьется жилкой у виска...
       Он чашку брал, и терпкий аромат
       Расплескивал по кухне запах чая,
       А там - за стенкой - сонная Даная
       Божественней богини во сто крат,
       И надо это слово отыскать,
       Что спрятали в толпе безмолвных боги,
       Чтоб видеть небо, смотрят не под ноги,
       И нет прочнее замков из песка...
       Смеялись вслед хранители причин,
       Кривлялись слуги и рабыни следствий,
       И желчь из чрева кардиналов лести
       Текла как воск с оплавленной свечи...
       Всегда искал и вкладывал в слова
       Рожденье, смерть, и звездные паденья,
       Он так и жил, спасаясь от прозренья,
       Что с неба пала вовсе не звезда...
       И не было предтечи в тех словах,
       Что выжившие в память говорили...
       Души величья не сдержать могиле...
       "За мной, в атаку!"- эхом в небесах.
       Молчали мы, спасенные рывком,
       И ангелы молчали за погостом...
       Мы Сашку помянули третьим тостом.
       Безмолвно. Честно. Горечи глотком.
       Он слово брал. Он слово находил.
       Эх, знать бы наперед, он одолжил бы...
       Как много говорящих, но один
       Прошепчет слово так, что стынут жилы..
       ****
       *
       ...а я живу не по Христу...
       мой путь давно уже расхристан...
       не знаю я, как строят пристань...
       и как на пристани той ждут...
       а я давно забыл уют...
       в его привычном измеренье...
       мениски стерты, и колени
       болят от этого...вот тут...
       не иглы боли - что мне боль...
       я демонство избрал судьбою...
       и если слышу :"Бог с тобою..."-
       о толстокожье словно моль,
       слова те призрачные бьются...
       но чаще...мне вослед смеются...
       полночный демон - просто ноль...
       когда смыкаются пространства,
       когда не выстонать себя...
       эх, жаль, что жил не по Христу...
       уже, наверное, не пустят...
       и позади - до эха - пусто...
       и впереди...
       что, Бог
       судья?...
       **
       а я живу не по Христу...
       в изгнанье диком - рядом с вами...
       споткнетесь об меня - я камень,
       из голых жил, из голых струн...
       от камня - твердь, от тверди - суть,
       ударить словом - бросить камень,
       но слову больно - слово с нами,
       и боль стекает по кресту...
       да, я живу не по Христу...
       когда ходил над облаками,
       до солнца доставал руками,
       и с неба собирал росу...
       я звезды жменями кидал
       на исполнение желаний,
       и вопреки несчастной карме
       любовь мне говорила "да"...
       была война - я убивал,
       убитых всех считал врагами,
       но совесть хлещет не словами -
       убийцу не спасут слова...
       клеймо такое не смывают,
       года не вылечат греха,
       я слово Божье не узнаю,
       предав до крика петуха...
       найдутся новые слова,
       и вновь предам за оправданье,
       и вся невинность станет данью,
       и злым пророчеством молва...
       и слово за слово сойдет,
       и в бой пойдет на слово слово.
       и это будет так не ново,
       и слово - каждому свое...
       
       да, я живу не по Христу...
       голодный дух не справит тризну...
       а от греха, что назван жизнью,
       разит бессмертьем за версту...
       
       и вдаль по призрачной канве
       на грани бытия и смерти...
       
       родная мать вослед окрестит.
       и вспомню я, что человек...
       
       **
       Левий Матвей:
       
       Мне сорок лет.
       Свидетель.
       Соучастник.
       В тоске есть мудрость,
       Что тогда тоска?
       Хотелось изменить все то, что в Божьей власти,
       Но каждому дано несение креста.
       Пройти свой бренный путь,
       Ни разу не согнувшись,
       Не сможет человек.
       Столовому ножу
       Не стать стилетом душ - он режет хлеб - не души,
       А хлеб привык давно к горячему рожну.
       И если гул затих, я выйду на подмостки,-
       И свету расскажу, и станет верить свет...
       И вырвется душа, и тленом станут доски...
       И выведет рука на небе:
       "Смерти нет!"
       И вечные слова останутся на небе,
       И буду в каждый дом посредством слова вхож,
       И будет человек заботиться о хлебе,
       И будет возвращен на кухню смертный нож.
       **
       ...а кроме свиста, дерущего душу, предательски вспоминается
       толстый ствол хвойного дерева, скорей всего это был кедр (горы на Алихейле
       покрыты кедровником), за который меня толкнул с криком:"Куда лезешь, пацан,
       пригнись!"- какой-то среднестатистический дембель...это было в декабре
       84-го...мой первый счастливый случай...
       а еще был конец апреля 86-го...кишлак...с виду абсолютно безопасный...до такой степени
       безопасный, что мы фраернулись провести занятия по обучению
       молодняка...яблоневый цветущий сад...на краю сада что-то типа сторожки...из нее
       выскакивают несколько духов...со мной двое новоиспеченных разведчиков...что
       делать?...конечно, погоня...отстреливаются...и "эти", конечно, свистят...вдруг сад
       резко обрывается...мы вылетаем как из облака из этого цветущего яблоневого сада на обрывистый берег горной
       речки...в воде в десяти шагах стоит дух со вскинутым автоматом...тут уж я
       ору:"Ложись"- и как-то успеваю, падая, толкать пацанов и одновременно
       стрелять...очередь духа прошла выше...кто-то из нас в него попал...через три дня
       я был в Ташкенте...еще через три - дома...
       конечно, все не так...но приходя в кабинет полковника и на рынок в мясной ряд к
       рубщику мяса...я говорю "салам, бача!"- пароль остался прежним...а через неделю:
       ...страшное слово "Афганец"?...толпа вывалила с дискотеки...валит по
       улице...вдруг несется с ревом Нива и лоб в лоб врезается в
       жигуленка...переворачивается на крышу...в Ниве пьяная компания...из приоткрытого
       окошка льется шампанское...в жигуленке - мужик, откинулся...на заднем сиденье
       двое детей...дети плачут, но живы...мужик без признаков
       жизни...паника...визги...и шок...толпа крепчает...пробираюсь в центр...я знаю,
       что надо делать...возглас моей девчонки:"Пропустите его, он в Афгане служил!"- и
       толпа отступила...и можно было работать...искусственное дыхание рот в
       рот...массаж сердца...когда приехала скорая, мужик снова жил...и слава Богу...
       гожи мы еще, бача...а зубами скрипеть потом будем...надо жить!...
       **
       
       ...не выпить чаши, не проливши свет...
       ...себя судить - нет повода закланьям...
       ...фатальных сцен создатель...но эстет...
       ...ведь всякий случай в сущности фатален...
       ...оружие в твоих руках как щит...
       ...но грозен щит пришедшему с оружьем...
       ...и даже тень твоя порой кричит...
       ...но и молчит, когда тому быть нужно...
       ...не выдай естество свое...молчи...
       ...все сущее - твое предназначенье...
       ...от желчи - желчь...но кровь живых крушин -
       живая краска...кисть - в руках знамений...
       ...не выпить ночи, не проливши свет...
       **
       ...есть общее у звезд и в крике птиц -
       ...угаданная суть и недоступность...
       ...сбиваешь ноги, слепнешь от страниц,
       сгораешь, постигая эту мудрость...
       ...и твой огонь...он тоже отражен...
       ...в былом...и так прозрачны вехи...
       ...что их не замечая нарожон
       ...спешат и успевают на потеху...
       ...ночное небо, и седой ковыль...
       ...и тропы, уходящие в известность...
       ...бескрайнее в коротком слове "быль"...
       ...и в каждом миге замкнутая вечность...
       ...есть общее у слов и в крике птиц...
       **
       ...лишенный бремени не может не летать...
       ...глядящий ниц, не думает о небе...
       ...ребенка не гнетут его лета...
       ...а старец не изюмин ищет в хлебе...
       ...но чист и притягателен ручей...
       ...покуда скор и нет ему преграды...
       ...шуты страшнее верных палачей...
       ...увечье достается им в награду...
       ...за будущие шутки, хлесткий смех...
       ...но суть шута - веревка господина...
       ...длина ее - и подвиги, и грех...
       ...смирение и страх - все в ней, единой...
       ...лишенный бремени не сможет и летать...
       **
       ...
       не выпить чаши, не проливши свет...
       но выпитая чаша дарит вечность...
       ...
       обеими руками держит смерть
       бутылочку, в которой жизни млечность...
       не выпить жизни, не познавши смерть...
       ...
       есть общее у звезд и в крике птиц...
       такая же внезапность, мимолетность...
       ...
       давая шанс, играет с каждым блиц,
       но знает этих блицев безысходность...
       есть смерть у звезд и в каждом крике птиц...
       ...
       лишенный бремени не сможет и летать...
       пред правдой смерти меркнет даже мудрость...
       ...
       но слово вымолвили жесткие уста...
       и умершее сердце встрепенулось...
       
       ****
       ...неочарованный я странник,
       Мне странность этой жизни не постичь...
       Киота нет в дому, и пуст подрамник,
       Подранок детства, а кошусь на дичь...
       Все жизни бестолковщину смакую,
       И выдаю раскаянье за спич...
       Но женщину люблю давно такую,
       Что дай вам Бог ступней ее достичь...
       Я не умру, разгадывая цвет,-
       Мне отдан свет, его беру в дорогу...
       В себя вбираю мир свой понемногу,
       Схожу на рынок и куплю рассвет...
       Его мне завернет духанщик бойкий,
       В "бакшиш"* звездой одарит - постулат...
       И будет день. Разменянный на строки,
       Упавшие как звезды наугад...
       И не простит духанщику жена
       Скупой подарок, что отдали руки...
       Он мог убить дурного пацана,
       И деньги все истратить на базуку...
       Из той базуки - все мечты в шрапнель...
       И не было бы песен в день тот ранний...
       Спасибо, дуст** , спасибо за апрель...
       Я ландыши люблю, а не герани...
       
       *бакшиш - подарок.
       **дуст - друг.
       **
       
       Сегодня вновь то самое июля...
       Так лег "эрэс": вам - быть, а мне - остаться...
       Опять банален, просто : "С Богом, братцы..."-
       И вы в ответ, как прежде : "Дура - пуля"...
       **
       
       Мы спокойны пока-не впервой нам в десант-
       Впереди еще где-то потеха...
       А пока нет запалов в груди у гранат,
       И желает "броня"нам успеха.
       Зубы месят раствор-это пыль со слюной-
       Рот как-будто бетономешалка,
       А вчера написали мы в письмах домой,
       Что тепло здесь и даже жарко...
       А сегодня-десант.Что ж, не нам тут решать,
       Не базар тут,и мы не судачим.
       Эти мысли нам будут постыдно мешать
       Выполнять боевую задачу...
       Прилетели удачно,не сбили нас влет.
       Вы-шакалы теперь,а мы-волки,
       И запал душу в клочья гранатную рвет,
       Чтобы рвали шакалов осколки.
       Трех гранат мне не нужно секунды считать,
       Ну,а если придется вдруг туго,
       Я четвертую буду с собою взрывать,
       Подпустивши поближе паскуду.
       И когда подоспеют,чуть-чуть опоздав,
       Молча будут разглядывать груды,
       Мое сердце средь клочьев чужих опознав,
       Все поймут,как я жил в те секунды.
       И рассказами будут других ублажать,
       Даже орден пришлют моей маме...
       А ведь как не хотелось мне пальцы разжать,
       Как хотелось мне жить вместе с вами...
       Я еще столько смог бы вам,люди,сказать,
       Но шакалы уж рядом маячат.
       Мысли -прочь,они будут мне только мешать
       Выполнять боевую задачу...
       Свои пальцы разжал я другою рукой,
       Той,которая к сердцу поближе,
       Сухо щелкнул запал,и секунды рекой,
       Их четыре,одна другой жиже...
       Мысль мелькнула "еще ведь не поздно бросать",
       Только сердце решило иначе-
       Мысли прочь,они будут тебе лишь мешать
       Выполнять боевую задачу.
       Вспомнят хлопцы о том,что любил я мечтать
       И стихи сочинять тем паче...
       Эти мысли уже будут им помогать
       Выполнять боевую задачу...
       
       1985
       **
       Сгину в дали такие... Там острые молнии-камни
       Пеленают, чтоб неба не ранить, в себя облака...
       Изумрудное небо там ближе, где яблони рая
       Вскормят сладким нектаром не змея - пока червяка...
       Осыпаются с яблонь снежинки ранимых соцветий,
       Слезы маленькой Евы - искрится трава на заре.
       Там, не ведая горя, смеются счастливые дети,
       И завидуют боги безгрешностью той детворе...
       И роса на траве превращается в яркие звезды,
       Выбирают они для Давида святую звезду...
       И не ведает море времен ожиданья погоды,
       Или поисков счастья - там счастье лежит на виду...
       Там не надо спешить и опаздывать тоже не надо,
       Что полезней - позднее придется решить-не решить...
       Сводит скулы оскомина яблок из райского сада,
       И тоскует по радуге краска из крови крушин...
       А пока еще долго слезинки спросонья и смеха
       Отражать будут солнце и радуг, и рек маскарад,
       И не кружатся головы, земли и сад от успехов,
       И не требуют боги ни жертв, ни молитв, ни наград...
       Не настало еще время строгих постов и диеты...
       И не видно распятий на нежной девичьей груди...
       Еще зелены яблоки, зелены райские дети...
       Мне бы кокон найти, чтобы змея в зачатье убить...
       А потом я вернусь в этот день, что пропитан цинизмом,
       Буду тоже циничен и грешен, не зная вины,
       Чтобы бредить любовью, мечтою и суприматизмом,
       И загадывать звезды любимым во тьме тишины...
       И на рынке иль в маркете, фрукты к столу выбирая,
       Буду принят за ineka с дальней остывшей звезды,
       Когда вымолвлю громко я:"Взвесьте мне яблок из рая,
       Мне сегодня нужны для иллюзии счастья плоды..."
       
       **
       Мой Бег
       
       Впервые.
       Без раскачек и разминок.
       Без троганья слегой следов грядущих.
       Бегу тропой неведомой.
       Заминок
       не терпит график.
       Впереди бегущий
       Оглядки не простит.
       Прогляда тоже.
       За недогляд потерями плати!-
       Не из кармана
       и совсем не гроши...
       До судорог,
       до "Господи, прости!..."
       Заминка -
       для чужой души заимка.
       По насту шрам:
       "Ты больше не чужой"...
       Былого тень на глянце фотоснимка...
       Знать, зря секли нас розги над межой...
       Иссечь до памяти,
       до "должно так" старались...
       Но бег и бег -
       он хлопьями,
       как снег...
       Поблескиваньем шрамов оставались следы полозьев...
       А с утра -
       в побег...
       Хранит Господь,
       пока еще побеги не топтаны -
       отавою бегу...
       Слегка скрипят уключины,
       телеги,
       но зубы стиснув,
       в голос ни гугу...
       Росу сдирая с постаревших кочек,
       мой бег,
       безутренний,
       кромешен, но лучист...
       И иней-соль вдрызг выцветших сорочек...
       И поиск белых клавиш...
       Пианист,
       Скатившийся с Ла-Скала до тапера -
       как грешный юз с Арбата до Тверской...
       Мой бег - не чес купца иль гастролера
       и не трусца интрижки отпускной...
       Закатов нет ,
       и кончились рассветы...
       Красоты съежились до малых длин теней...
       И не хватает духу на ответы
       и на отстрел слабеющих коней...
       И залпом соль,
       и медленно текилу...
       Неверно...
       Но мне надо удивить
       Себя...
       И тех коней...
       И рву я жилы...
       Впервые...
       Все впервые - и не ныть!
       Мой бег вдруг прорастает первоцветьем,
       пощечиною яркою зиме,
       Капелью восхищенных междометий,
       чарующим узором макраме,
       Геранью,
       припозднившейся не кстати на голом подоконнике надежд,
       Повязками
       на тоненьких запястьях спасенных,-
       не деталями одежд...
       Шиповник* -
       это в прошлой жизни роза,
       в его цветах есть капелька меня,-
       Там я бежал,
       и в сердце шип занозой -
       цветок на фоне вечного огня...
       Впервые.
       Без антрактов.
       С эпилогом.
       Пролог забыт.
       Но не забыт Афган...
       Он просто свят.
       И ты его не трогай.
       Он - самая саднящая из ран...
       Там горы.
       Высоко.
       Зато там легче на радугу запрыгнуть и мечтать...
       И подставлять для ярких красок плечи...
       И все, что невозможно подставлять...
       Пока бегу по радуге...
       Что завтра?
       И завтра в бег отправлюсь я с утра...
       Не Цезарь я.
       И ты не Клеопатра...
       Но легионы звезд кричат:"Ура!"...
       Сжечь корабли и выстоять...
       Побеги
       побед грядущих полелеять всласть...
       Эй, ведьма!
       Подари мне обереги,
       не силы берегущие, не власть...
       Любовь моя запятнаннее солнца,-
       доверишься,
       и враз испепелит...
       Я видел звезды днем со дна колодца,
       вот потому не страшен мне зенит...
       Но бег, он бег...
       Опять без остановки я завтра к новым звездам улечу...
       Пусть кандалы твои элитной ковки,
       я их сниму легко,
       коль захочу...
       Раз не хочу пока,
       дождемся утра...Я леший твой!
       Эй, ведьма, берегись!...
       Мой бег -
       не этикет,
       не Кама Сутра...
       Мой марафон
       с простым названьем -
       жизнь...
       
       *Цветок шиповника - символ Афганистана.
       ****
       
       Список военнослужащих, погибших
       при исполнении интернационального долга
       в республике Афганистан,
       по Ставропольскому краю
       
       
       ...99. Слюсарев Георгий Алексеевич Мл. сержант 01.05.1965г. 31.05.1985г. Предгорный РВК...
       
       Последние слова: "Товарищ капитан! Гранаты для подствольника! Держите!..."- и пуля дшк под сердце...пополам - я дальше в суету, ты - к солнцу, что в зените...Так судьбы разошлись. Придумали: "излом", "синдром" и "послекриз...",- придумавших уймите, - не мажьте слово жизнь казенным языком, не славьте слово смерть, их молча помяните. Их - вырвавшихся ввысь, их - вставших во весь рост, их - кто не пожелал остаться...Шаг в бессмертье...Последний майский день. Дорожка за погост. Мы вместе. Вместе нам и жить и верить...Верьте...
       ****
       Афганские корявости.
       
       Вспоминаю эти листочки из блокнота санинструкторского - желтоватые осьмушки бумаги, на которых химическим карандашом надо было писать информацию о раненом или убитом, о времени наложения жгута...
       Стихи, те, что написаны там в горах, выжили не все. Точнее сказать, их вообще в живых не осталось...кое-что удалось восстановить по памяти...может, кому будут интересны эти крохи. Они наивны и корявы. Дороги не литературной ценностью, а как кусочек юности.
       Без редакции.
       
       ***
       Взять смерть себе...
       Этот стих помогал мне настроить себя на выполнение служебных обязанностей санинструктора. Не всегда они были приятными. Но нужно было работать.
       
       Вы за делами забывать уж стали,
       Что где-то тут живет еще война,
       Неся разлуки, скорбные печали,-
       Трофейный груз - убитых имена...
       Поди попробуй умереть не глупо,-
       Любая смерть ведь в сущности глупа...
       Но с чьей-то смертью вал стал неприступным,
       Другой же умер, вправду, как шакал.
       Мечтает каждый поскорей вернуться
       На Родину...увидеть мать, отца...
       Но вот огонь. Сплошной - не шевельнуться
       И от земли не оторвать лица,
       А надо все ж идти. Да, что там, "надо!"-
       Ведь гибнут на глазах твои друзья.
       И ты шагаешь прямо в пламя ада,
       Ты знаешь, что иначе жить нельзя.
       Ты знаешь, чтоб друзья не умирали,
       Тут путь один, и выбора не жди.
       И ты становишься вдруг вылитым из стали
       И сам себе даешь приказ: "Иди!"-
       И в смерть вступаешь. Нет, не верь, неправда!
       Ты остаешься в вечности живым.
       Чтоб стать бессмертным, многого не надо:
       Взять смерть себе, а жизнь отдать другим...
       
       Такая незамысловатая психотерапия помогала мне оставаться человеком. Во всяком случае, так я считал тогда. А быть человеком - это не ссать, как бы туго не пришлось, не ссать, когда подорвался молодой, посланный с остановившегося БТР-а за панджшерской водицей. Из остатка голени культю сбинтовываю после наложения жгута и промедольной инекции, а он плачет...воет как щенок, потерявшийся в траве. Не от боли воет. А причитает:
       - Мне же только восемнадцать...как я буду без ноги... Почему я?
       
       Может, и взял грех тогда я на душу, но мне его из шока надо было вывести, пусть и такой ценой, за которую он меня, наверное, до сих пор ненавидит.
       Врезал я ему, врезал приговаривая:
       - Не хрен было с брони слазить, чего теперь воешь, ногу не вернешь...- и переключил я его, скрипнул он зубами, стал меня поносить, мол, жестокий я, а ему надо к матери любым вернуться, хоть и без ноги...А мне этого и надо было, а то, глядишь, под шумок дострелиться вздумает, а так бороться начал, значит, живет и по сей день...
       И улетел мой желтенький листочек со стихом в Баграм, а там, наверное, и в Кабул. Жгут хорошо удалось приладить, чтоб и кровь остановилась, и ногу не высоко оттяпали, тяпали-то, скорей всего выше жгута...
       
       А вот еще листочек...
       Костя Самостров. Голубоглазый блондин из Чернигова. Замок второго взвода. Прошел все с ротой. Ни одного выхода не пропустил, будь то колонна, засада, реализация или операция. А тут что-то щелкнуло у него: "Дохтур, я все, не могу, отмажь меня..."- делать нечего, повел его в санчасть, капитан-терапевт после осмотра отвел меня по-дружески в сторону:
       - Что случилось, он же здоров.
       - Сломался морально. Просится остаться на броне.
       - Косарь?
       - Нет, наоборот, боевой сержант. Выдохся.
       - Ну, смотри, больше не приводи...
       Дал ему терапевт справку о шумах в сердце, а у кого их нет. Но ротный был новенький, не разобрался, оставил Костю на броне...
       Отдубасили мы тот этап на Алихейле, вернулись на броню...идем...встречает нас броня...я по обычаю отстаю в замыкающие...
       - Все?- спрашивает Костя.
       - Все до единого,- так повелось, значит, все вернулись здоровыми...
       Обнялись, тут механики собрались, шушукаются. Бражка должна была за неделю вызреть.
       - Ну, щас ужин организуем, я заслал молодых на пхд, да и у нас есть кое-что...
       - Костя, я сейчас, пойду скину все, да умыться надо.
       - Давай, там рдв полные припасены.
       - Спасибо, Костя, шаришь...
       Отойти-то я только успел шагов на пять. Шелест. Почему я упал именно в эти камни, я не отвечу и сейчас, падая, подумал: "Это не мина!"- короткий свист и взрыв. Вжался в камни. Осколки слышал. Вскочил. И к месту взрыва. А там семеро. Рс попал вгущу. Два замкомвзвода мертвы. Один вобрал в себя осколки перед смертью, сколько смог. И Костя. Обезглавлен...
       ***
       Под Черниговом белые росы
       Выпадают, сгибая траву.
       Велики в это время укосы,
       Слышишь, косы звенят на лугу...
       В этом звоне отточенной стали,
       За зарею зовущем вдаль,
       Мне слышны и аккорды гитары,
       И щемящая сердце печаль.
       Пой, гитара, но только без фальши!-
       Мне дешевых не надо услуг.
       Вспоминаю, как день вчерашний,
       Как погиб самый лучший мой друг.
       Что ж вы, струны, дрожите как трусы,
       Хоть и страшно, не надо дрожать...
       Был он добрым парнишкой безусым.
       Где-то плачет седая мать...
       С ним друзьями в пехоте мы были...
       Предо мной как виденье стоят
       И его глаза голубые,
       И стальной реактивный снаряд.
       Будь ты проклят навеки, подлый,
       Смерть принесший холодный снаряд,
       Ну, зачем же ты взял себе в моду
       Убивать самых лучших ребят?!
       И никто меня больше не спросит:
       "Как дела? Хочешь дам покурить?"-
       Под Черниговом белые росы
       Будут травы, как слезы, лить...
       
       Может, не надо было отмазывать тогда Костю? Как знать...
       Улетел еще один листочек с моими корявостями в Чернигов вместе с Костей...
       ****
       Я корчусь. Черный весь. Под лампой белою.
       А боль сиюминутная пытает.
       Не знаю сам, что мыслю и что делаю...
       И стоном предает предел гортани...
       
       Я кончусь. Мало сил. Пространство целое,
       И струны-сухожилия стихают...
       Не мыслю сам, что знаю и что делаю
       На грани между жизнью и стихами...
       
       Я кормщик. Соль и пот. Заря несмелая.
       Как влага тучи гробит и питает...
       Не внять, что мыслю, знаю... и что делаю,
       Стих пеленая белыми листами...
       
       От корки. Всем загубленным рождениям...
       Незрячесть эту жизнь не украшает...
       Не спрашивайте, знаю ли, что делаю:
       В ответе польза ждет вас небольшая...
       
       До корки. Спазм распятья диафрагменный...
       Зарю и небо в соль окрасил белую...
       Я создал, то, что не подвластно пламени...
       Но не отвечу на вопрос: Что делаешь?...
       **
       Крадусь по шорохам. Маячит впереди.
       Не нахожу причины для рожденья.
       И суету сует беру в кредит
       Противоядием ночных предубеждений.
       Ампельный перемет с вершин луны,
       Покачиваясь в такт людских признаний,
       Приму за луч. А тень ночной сосны,
       Залогом исполнения желаний.
       За столько сказов - прожитый расстриг -
       От матерных до образцов эстетства,
       Себя как лиргероя не постиг,
       И не нашел ему ни образа, ни места...
       И столько лиц по сказам разбросав,
       Остался без единого - живого...
       Все строил храмы под чужой устав,
       А в свой - ни камня, ни огня, ни слова...
       И вот крадусь...
       **
       Там нетронутый памяти след...
       Расколдуем чужие следы?...
       Нам с тобою прощения нет,
       Что вернулись мы с этой войны...
       Нас послали в подледье...снег,
       Что не тает на трупах друзей...
       Мы повинны с тобою за всех...
       Лозунг прост:"Хочешь выжить - убей!"
       Я другой, да и ты стал другим...
       Вот красиво пытаемся петь...
       До сих пор ненавижу я гимн -
       Он в спецназе игрался на смерть...
       И Саланг, и Газни...все шаги
       С чьей-то смертью совпали след в след...
       Белый голубь...Саланг...Херувим...
       Нашу боль тут воспримут за бред...
       **
       Немым сидеть и пялиться в себя,
       Найти пытаясь на изнанке строчку,
       С которой зачиналась вся земля,
       Одетая в небесную сорочку...
       
       Найти очаг, на нем пустой котел -
       За бездну лет все вычерпаны смыслы...
       Концом карандаша метнуть в костер
       Полслова... пригоревший соус мысли
       Скоблить всю ночь со стенок бытия...
       Пытать у вдохновенья тайну специй...
       Вторую половину слова Я
       Услышать в звукоряде рваных терций...
       И Януса скопировать, и знать,
       Что это лишь изнанка... На примерке
       Сжигать во всем повинную тетрадь -
       Наличьем меха так повинны нерпы...
       И в пепле слов вдруг искорку найти,
       Разжечь рассвет из черных мертвых углей...
       И слово взять, с которым по пути...
       И взять себя к нему - хозяином и в слуги...
       ****
       Блокнот небритого санинструктора.
       
       О чем мечтают люди вдали от дома? Не знаю. Мечтатель способен угадывать и определять будущее. До будущего надо дожить, дождаться прихода этого будущего. Мечтатель не умеет ждать. Заразившись своей мечтой, он хочет приблизить будущее. В этот момент ему нипочем все объективные причины невозможности осуществления своей мечты, ему хочется дожить до воплощения своей мечты. Я не умею читать чужие мысли. Когда-то Лев Толстой проронил, что все мысли о смерти нужны для жизни. Никто и не спорит. Но так ли уж часто мечтают о смерти? Другой мудрец утверждал, что объективная мысль обязана быть ироничной. Вполне возможно. А от иронии до шутки - рукой подать. Я знаю, о чем шутят солдаты, когда собираются вечером в палатке. Уже закончился ужин. Еще есть время перед поверкой. Наступило время газет и писем домой, пришивания подворотничков, песен "Каскада" и прочей задушевности, появлявшейся в месте обитания молодых людей, которым посчастливилось получить бесплатную путевку в одно из самых экзотических мест земного шара, где все кроме шуток...
       *
       Кроме шуток, все кроме шуток,
       Тут в далекой стране азиатской,
       Кроме шуток тут днем и ночью
       Пули, жадные, ищут кровь.
       Кроме шуток, все кроме шуток,
       В нашей жизни жестокой солдатской.
       Кроме шуток, ведь если попали,
       Все равно - смерть - хоть в глаз, хоть в бровь.
       А в газетах потом напишут:
       "Ах, какой же был славный он парень..."-
       Военком выдаст маме награду,
       Словно есть утешение в ней.
       Кроме шуток скрипят протезы,
       Словно ржавые петли на ставнях,
       Кроме шуток что стали ногами
       У безусых еще парней.
       Кроме шуток, все кроме шуток,
       Наша жизнь ведь шутить не умеет,
       Ей война не дает улыбнуться,
       С наслажденьем стегает больней.
       Кроме шуток тут раньше срока
       У мальчишек виски седеют.
       Кроме шуток тут плачут солдаты
       На могилах убитых друзей.
       Кроме шуток, все кроме шуток...
       *
       Настырный маленький тайфунчик, очень похожий на джина из сказок детства, беспечно ворвался в расположение разведроты. Поиграв листвой топольков, метнув жменю песка в загорелое лицо дневального, попытался сорванец пробежать через палатку. Раздвинул полог на входе, пролетел через тамбур, по пути поиграв с котелками, стоявшими на полках, сколоченных из досок от ящиков для снарядов, по обе стороны тамбура. Затрепетали брезентовые шторки на окнах, звякнуло или гукнуло в трубах двух буржуек, бесполезных в жаркое лето, но спасительных источниках тепла в зиму. Тут на высоте две тысячи семьсот метров выше моря легкий морозец представлялся порой могучим дедом морозом в компании с ветерком откуда-нибудь со стороны гардезской... Но не будем отвлекаться от шустрого шалунишки. А где же он? Слабо оказалось. Не хватило силенок. Не добравшись до пожарного выхода, успел выскочить в окно и посеменил в сторону палаток второго батальона. И восстановилась серая знойная тишина. О чем тут можно мечтать и думать?...
       *
       Облака белоснежными хлопьями
       Расплескались в небесной сини.
       Луг покрылся душистыми копнами
       На родной стороне в России.
       Там каким-то душевным теплом
       Переполнены травы и воздух,
       Там за мазаным желтым углом
       Примостился теленок на отдых.
       Милый сердцу родной уголок.
       Там я рос и ума набирался...
       На побывку хотя б на денек...
       Крик "Тревога!" в палатке раздался...
       Значит, где-то беда случилась.
       Мы на помощь умчимся опять.
       За все то, что мне только что снилось,
       Нам придется еще воевать...
       *
       Хороший праздник - Новый год. Время отсчета и надежд. Кто-то отмерил крестиками еще один месяц службы. Кто-то так и не дождался открытки из дома... А на доске с наглядной агитацией разведроты появилась стенгазета с незатейливым стишком...
       *
       Каждый год имеет расписание
       Дней удачи, грусти и любви,
       Дней, когда исполнятся желания,
       Самые заветные твои...
       Дни бегут, не терпят опоздания,
       Твердо веря, что всему свой срок.
       Встречи срок и дата расставания
       Затерялись средь столбцов и строк...
       Жизнь подходит к станции печали.
       Знать бы наперед, сколько стоим.
       Проводник ушел, пожав плечами,
       И купе захлопнулось за ним.
       Наконец-то тронулись. Перроном,
       Шлепая по лужам наших слез,
       Кто-то гнался за своим вагоном,
       Но отстал. И снова стук колес.
       График не нарушили, а все же
       На душе остался горький след:
       Тот, отставший, счастье ищет тоже,
       Я же его бросил среди бед...
       За окном мелькают судьбы, лица,
       Полустанки чувств, страстей, мечты...
       Каждый выйти на своем стремится.
       Я на станции любви схожу. А ты?...
       *
       А в январе надо снова собираться на операцию. Теперь какой-то Искаполь.
       Что там потерял или забыл среднестатистический парень из Ставропольской глубинки, выросший на домашнем молоке, любивший поваляться в высокой траве на склонах предгорий, с которых собирает земля ессентукский нарзан? Ничего он там не забывал и не терял. И как настроиться на нужный лад, чтобы не очень фатально было настроение, чтоб хотелось лезть в горы, чтоб не осрамиться, если придется туго? Помогал аутотренинг...
       *
       Мы спокойны пока - не впервой нам в десант.
       Впереди еще где-то потеха...
       А пока нет запалов в груди у гранат,
       И желает "броня" нам успеха.
       Зубы месят раствор - это пыль со слюной.
       Рот как будто бетономешалка.
       А вчера написали мы в письмах домой,
       Что тепло тут и даже жарко...
       А сегодня - десант. Что ж, не нам тут решать,
       Не базар ведь, и мы не судачим.
       Эти мысли нам будут лишь только мешать
       Выполнять боевую задачу...
       Прилетели удачно, не сбили нас влет.
       Вы - шакалы теперь, а мы - волки!
       И запал душу в клочья гранатную рвет,
       Чтобы рвали шакалов осколки...
       Трех гранат мне не нужно секунды считать,
       Ну, а если придется вдруг туго,
       Я четвертую буду с собою взрывать,
       Подпустивши поближе паскуду.
       И когда подоспеют, чуть-чуть опоздав,
       Молча будут разглядывать груды.
       Мое сердце средь клочьев чужих опознав,
       Все поймут, как я жил в те секунды...
       И рассказами будут других ублажать,
       И орден пришлют моей маме...
       А ведь как не хотелось мне пальцы разжать,
       Как хотелось мне жить вместе с вами...
       Я еще столько смог бы вам, люди, сказать...
       Но шакалы уж рядом маячат.
       Мысли прочь, они будут мне только мешать
       Выполнять боевую задачу...
       Свои пальцы разжал я другою рукой.
       Той, которая к сердцу поближе,
       Сухо щелкнул запал, и секунды рекой,
       Их четыре, одна другой жиже...
       Мысль мелькнула: " Еще ведь не поздно бросать,"-
       Только сердце решило иначе :
       " Мысли прочь, они будут тебе лишь мешать
       Выполнять боевую задачу!"...
       Вспомнят хлопцы о том, что любил я мечтать.
       И стихи сочинять тем паче...
       Эти мысли уже будут им помогать
       Выполнять боевую задачу...
       *
       Вернемся к мечтам. Прикоснемся к ним, но не будем забывать ни на мгновение, что мечтать не вредно, если при этом не забывать, что мечта - это всего лишь мечта...В ночь загадывания желаний, в ночь мечты, в ночь надежды верится, что мир мечты вечен. И тогда...
       *
       Подарите мне, птицы, великое чувство полета,
       Чтобы смог я над собственным чванством и грязью взлететь,
       Чтобы жизнь моя значила в мире вот этом хоть что-то,
       Чтобы мог без оглядки я думать, и спорить, и петь.
       
       Подарите мне, травы, единство с родимой землею,
       Чтобы смог я воздать за возможность волшебную - жить.
       Познакомь мое сердце, чужбина, с щемящей тоскою,
       Чтобы выбрало сердце, что нужно на свете любить.
       
       Подари мне, костер, дым романтики, сказок и свойство
       Собирать наши взгляды магнитом дрожащих огней.
       Подари мне, весна, то знакомое всем беспокойство,
       Что приходит к нам с криком летящих домой журавлей.
       
       Подари мне, ручей, чистоту и живительность влаги,
       Не позволь мне предательством душу свою замутить.
       Подари же мне, солнце, немного тепла и отваги,
       Чтобы в холод и в сумрак сумел я и греть и светить.
       
       Подари мне, рассвет, трезвость мыслей и радость от чувства
       Возвращения к жизни реальной из липкого сна...
       
       Пусть ромашки укроют истерзанный пулями бруствер,
       И не будет сегодня убийств, не начнется война...
       
       Я подарков себе заказал уже целую гору,
       Только жить не дает мне спокойно наивный вопрос:
       Чтобы хлеб оценить, надо выжить в голодную пору?
       Ну, а как же постигнуть всю цену и горечь всю слез?
       Чтобы жизнь оценить, обязательно надо быть битым?
       Чтобы войны проклясть, должен каждый пройти сквозь войну?
       
       Ну, а как же с небитыми быть?
       Кто всю жизнь прожил сытым?
       Значит, это не жизнь? Или, все-таки, жизнь?...
       Не пойму...
       *
       Искаполь. Январь. Война. Горы. Снег. Пробираемся по хребту. Умные люди нарекли это траверсом, а нам кажется, что это никому не нужный казус. Казус жизни. И казусы на каждом шагу. Вот попросили артиллерию повесить люстру, чтобы легче было карабкаться по этой каменной щетине. Сейчас, сейчас, будет вам светло... Гулко ухнуло что-то в нескольких метрах ниже, сноп искр, шелест осколков камней. Замерли, затаились разведчики, как ящерицы, на камне... Что это? Гранатомет? Безоткатка?... Звук, похожий на катящуюся по камням кастрюлю, помогает с ответом - это болванка осветительного снаряда...Казус, что попала прямо в нашу воробьиную стаю, а еще говорят, что из пушки не стреляют по этим птицам. Казус, что никого не задела эта болванка... Так и доелозили мы до цели, пора и спать... Тут еще один казус мысли... Вдруг в мозгу уставшего тела слагаются стихи, да не о чем-нибудь, а о детстве...А вокруг - Снег, Горы, Война, Январь, Искаполь...
       *
       Отелила Зорька первого тельца.
       Радости коровьей не было конца.
       Лаской захлебнувшись, все же неумело
       Так его лизала, кажется, бы съела.
       Первый голос сына робкий услыхала,
       Радостно взревела, даже заскакала.
       Обливалось сердце у хозяйки кровью,
       Заразившись этой Зорькиной любовью,
       И теленка долго в клеть не забирала:
       - Пусть еще потешится, знаю ведь, рожала,-
       Зорьку все хвалила,- Славная коровка!-
       И сынишку гладила нежно по головке...
       *
       Блокнот этот я купил в полковом магазине, потратив на покупку свои кровные чеки.
       В него я записывал стихи, сочиненные вечерами в горах. В расположении почему-то не писалось, наверное, из-за наличия огромного количества прозы вокруг. Если блокнот перевернуть и открыть "с конца"- с последней странички, то там можно было отыскать адреса ребят, которые служили со мной. На титульном листке мне кто-то нарисовал санинструкторскую сумку и автомат, - все это на фоне гор, а венчала все надпись ОКСВА 84-86. От предложения выколоть мне все это на моем плече я отказался - с детства зарубил совет отца - не делать татуировок.
       Этот блокнот у меня конфисковал безвестный особист при проверке содержимого дембельского дипломата. Больше не забрали ничего. Может, стихи ему мои понравились? Тешу себя этой мыслью. Где он сейчас этот бывший капитан? Мой отец тоже был капитаном в отставке. Из-за контузии, полученной в Румынии, отец был комиссован во время хрущевского сокращения армии, оставшись без пенсии. Я не помню, чтобы он хоть раз изобразил пафос типа вставания со стаканом за столом и провозглашения какого-нибудь доблестного тоста. Отец бывал душой компании, дружеские застолья были нередки...но как-то вот честь офицерскую соблюдал он повседневно, даже в мелочах, но никак не за пьяным занятием. Не пафосно это было, а обычно...Привет тебе, капитан-особист из моего сегодня! В каждом ли из нас сидят гены Понтия Пилата?...
       А начинался блокнотик со стиха-предисловия...
       
       О солдатском пути, непростом.
       Что прошел я вдали от России
       С этой сумкой, что с красным крестом,
       Под расплавленной жаркой синью;
       О друзьях, что служили со мной,
       Мы делили все радости, грезы;
       О горах, что вставали стеной,
       И встречали нас пулями грозно;
       О тоске по далекой родной стороне,
       Где нас ждали любимые люди,
       Их любовь была допингом в трудностях мне,
       Мое сердце о них не забудет;
       И о том, как ходили на смерть,
       Презирая дурные приметы...
       Все, что стоит прославить, воспеть,
       Ты отыщешь, друг, в книжечке этой...
       ***
       Мысли о смерти...
       *
       Я перечитываю памяти страницы...
       До рези больно.
       Не глазам. Болит в груди.
       Суметь бы приказать войне не сниться
       Во всех тех снах, что будут впереди.
       Опять закладкой в книге той отмечен
       Абзац, где выведен шиповника цветок*.
       В абзаце том узнал я радость встречи,
       Услышал, как стучится кровь в висок.
       Дыра в бронежелете - след от смерти
       Без всяких слов все сразу объяснит...
       
       Война пройдет, и буду я в ответе
       За всех друзей, кто ранен и убит...
       *Цветок шиповника - символ Афганистана.
       ***
       Мысли о песнях.
       *
       Родились эти песни не в тихой уютной квартире,
       Не за чашечкой кофе в веселом и светлом кафе,
       Родились они в пекле, в стреляющем, огненном мире,
       Родились на чужой - нашей кровью политой - земле.
       Я узнаю их в мраке эстрадного воя и гвальта,
       Изолентой идей не замотаны чувства, слова,
       Оголенною правдой, как током бьют, режут, как скальпель.
       И по коже мурашки бегут, их услышу едва...
       ***
       Мысли о дружбе.
       Если друг - это другой я, то можно иногда и поговорить при встрече...
       *
       Ты помнишь, Сережа, служили мы славно...
       Тебя уважали, ценили меня.
       Как часто с тобой, забывая о главном,
       Себя мы бросали в гущу огня.
       Ты помнишь, дружище, как мы молодыми
       В войну угодили, как будто под лед.
       А помнишь, в какие "дела" мы ходили,
       Как трудно подняться с командой "Вперед!"
       Но мы, стиснув зубы и боль, поднимались.
       И если в кого-то ударил свинец,
       К нему мы на помощь мгновенно бросались,
       Стараясь продлить стук пробитых сердец.
       Ты помнишь, Серега, афганские были,
       Засады и горы, и пламень, и лед,
       А вспомни, с какими людьми мы служили,
       Какой замечательный это народ...
       Ты помнишь, Сережа, как мы постигали
       Ту суть, что предел - далеко не предел,
       Как наши ребята его раздвигали,
       Свой дух закаляя в кузнице "дел"...
       Как Славик скучал по жене и дочурке,
       Я, знаешь, завидовал даже ему,
       Когда он склонялся над нашей печуркой
       И улыбался о чем-то огню...
       А Жора...Какой же был славный он парень.
       Да, Серый, его невзлюбила судьба.
       Он стольких друзей жить на свете оставил
       И столько смертей взял тогда на себя...
       Ты помнишь, Серега, как мы помогали
       Друг другу. Делили последний сухпай.
       А вспомни, какие стихи мы слагали
       За миг до того как...
       Да что там! Давай!...
       И выпьем мы спирта тогда по стакану,
       Такой уж, ребята, солдатский закон,
       Мы выпьем за все: за удачи и раны,
       За то, что со мною там рядом был он.
       Ты помнишь, Сережа...Да разве забудешь...
       В аду мы уже побывали с тобой.
       А в рай? Но ты тоже ведь рая не любишь,
       Где лишь ангелочки порхают гурьбой.
       Нет, мы не святые, мы много скосили,
       Кого АКМ-ом, кого и ножом...
       Нам рая не надо, нам лучше в Россию...
       За Родину ад тыщу раз мы пройдем...
       ***
       Как-то раз остановил меня Каплин вопросом:
       - Сержант, а почему Вы не бриты?
       - Я не бреюсь еще, товарищ капитан...
       - Пора, сынок, уже пора начинать...
       Через некоторое время батальон шел по горной тропе на Панджшере. Вдруг сзади раздался взрыв. Ротного вызвал по связи комбат, после короткого разговора с комбатом командир кивнул мне:
       - Нужна твоя помощь, только осторожно, мины...
       Я сбросил вещмешок, и отправился назад по тропе к месту взрыва. Бойцы слегка сторонились, чтобы пропустить меня, но не сойти с тропы, опасаясь новых подрывов.
       Подорвался офицер зеленых, который был придан батальону в неизвестном мне качестве .
       Возле него копошились трое афганцев, пытались неумело собрать воедино детали шприца, мне подали ампулы с морфием,- оказалось, в их аптечке морфий полагался в качестве обезболивающего средства...Комбат уже вызвал вертушку для эвакуации раненого афганца и нашего парня, которому достались осколки от мины. Я посчитал, что не стоит в этакой антисанитарии использовать многоразовый шприц из афганской аптечки, поэтому быстро вколол офицеру зеленых пару шприц-тюбиков промедола, сформировал культю... вытирая руки, вдруг столкнулся взглядом с начальником штаба батальона...
       - Привет, медик, ну, что, бриться начал?...
       **
       Очерствевшие души глодала война,
       Звериная злоба нам взгляды пьянила.
       Никто не узнал бы во мне пацана,
       Которого в армию мать проводила.
       Мысль, что сейчас ты в чужом перекрестье
       Идешь, стоишь, ползешь, иль дышишь
       Нагрянет, бывало, коварная бестья...
       Страшно тогда, ничего не попишешь...
       И словно волчонок, шныряешь глазами,
       И слух напрягаешь, и мышцы в комок.
       Не правы те были, что как-то сказали,
       Что я человека убить бы не смог.
       Не буду я спорить, высоких моралей
       Я тоже покорный и верный слуга,
       И в противоборстве жизни и стали
       Стрелял не в людей - я стрелял во врага...
       Мне помнятся трупы. Не тех на Панджшере,
       Которых свалить мне помог автомат.
       А вспухшие ноги поверх БТРа,
       И взгляд немигающий наших ребят.
       И это виденье порою нагрянет
       Среди дискотеки, в мельканье огней,
       И что-то не так на душе моей станет,
       И я ухожу. Пусть простит дискжоккей...
       *
       Мысли о жизни, мысли о любви...
       *
       Я знаю, что работа на пару с суетой,
       Что времени на все в стандартных сутках мало.
       И, может, кто-то крикнет:"Довольно же! Постой!
       Подумай о себе, ведь ты же так устала!..."
       Я молча и без слез сегодня прилечу,
       Найду тебя в толпе снующих активистов
       И просто украду. К чертям все, я хочу
       Побыть хотя бы миг любимым террористом.
       И пусть тогда работа на пару с суетой,
       И времени часы, которых в сутках мало,
       Простят меня за этот неумный непокой.
       Что делать, я такой. Ты о таком мечтала?...
       *
       Слышишь, в мире падающих звезд
       Ради исполнения желаний,
       Не спугни моих простых признаний,
       Не развей моих наивных грез.
       В этом мире переменчив ветер.
       У кормушки рык хозяйских псов.
       И все меньше, меньше добрых слов.
       И все больше злобы, мести, желчи.
       Нам с тобою в этом мире жить,
       Где венцом Любви стали аборты,
       И под стон натруженной аорты
       Предстоит учиться нам любить...
       *
       Генри Шоу утверждал, что опыт увеличивает нашу мудрость, но не уменьшает нашей глупости... Я не стал увеличивать мудрость сочиненных тогда стихов, а имел глупость восстановить кое-что по памяти. Не мне судить, прав ли я, поступив именно так, а не иначе...
       Промокну свою боль подорожником,
       Жажду жизни росой утолю...
       Хоть зову сам себя я безбожником,
       Хоть на крест - приучили - плюю,
       Хоть наук постигаю законы,
       Хоть наивности древних смеюсь,
       Но в глаза, что глядят с иконы,
       Заглянуть я порою боюсь...
       Это все не от лишней скромности,
       Не в угоду себе и другим,
       Не боюсь я своей безбожности,-
       Я безверьем горжусь своим.
       Слышу стоны, но славлю законы,
       Сам не знаю за что, но борюсь.
       А в глаза, что глядят с иконы,
       Заглянуть все сильнее боюсь...
       Весь простеган идеей красной,
       Словно плащ или спальный матрац :
       Комсомол. Партсобрание. Гласность.
       Эшафот. Смерть. Прозренье. Парнас.
       Медь и золото. Корни и крона.
       Тройка. Матушка. Родина. Русь...
       Что ж в глаза, что глядят с иконы,
       Заглянуть я все больше боюсь...
       Промокну свою боль подорожником.
       На народ мой похож его лист :
       Истоптали, но не был наложником,
       Весь в пыли, но душою чист...
       Только вот не убавилось стона,
       Только вот не иссякла грусть...
       Знать, не зря я в глаза иконы
       Заглянуть все сильнее боюсь...
       *
       (стихи - 84-86гг.)
       ****
       Мне не спалось опять. Тревожно,
       Хоть за окном и тишина...
       Мне вдруг представилось возможным
       Забыть, что кончилась война.
       Забыть тот свист, дерущий душу,
       Из прошлого...Подранков - влет...
       Тогда был смел, теперь вот трушу,
       Хоть знаю точно: не убьет...
       
       Сжигаю выцветшие снимки -
       Бумага-память не горит...
       
       С убитым другом я в обнимку,
       Наш БТР "пять-восемь-три"...
       
       Светает. Пепел. Головешки.
       Пургою яблоневый цвет...
       Пора тебе. Лети без спешки.
       На небе встретимся. Привет...
       ****
       Годы соскребли лишай обиды.
       Боль души не камень - зарастет.
       С возрастом иначе всё мы видим,-
       Радость и несчастья - всё в зачет.
       Здравствуй, дембель. Это я - салага.
       Помнишь душу, битую тобой?
       А кишлак Салар, типчак Самдага,
       И моей тельняшки спешный крой
       На бинты...
       Никто тогда не плакал.
       В чем же ты винишь себя теперь...
       Ты в Кабул, а я в твоем бушлате
       Душу свою спрятал...
       Верь, не верь.
       После той колонны - отшептало:
       Ни один кулак не посягнул...
       Может, кулаки мочить устали
       Душу неприкрытую мою...
       Или твой бушлат прикрыл как бронник,
       Мне тогда все было невдомек...
       Вдруг письмо:
       "Ты брат мне - однокровник...
       Сбереги же душу, паренек..."
       Было и потом, да...всяко было.
       Было и похлеще, чем тот бой.
       Но у смерти не хватило силы
       Душу прихватить мою с собой.
       Встретились сегодня. Здравствуй, Сашка!
       Я тебе как брату нынче рад.
       Помнишь, как сменял ты на тельняшку
       Свой могучий дембельский бушлат.
       Греет ли тебя моя тельняшка,
       Сколько лет, поди сносил давно...
       Ничего мне не ответил Сашка,
       Только слезы вытер рукавом.
       Плакал Сашка, раненый в Афгане,
       Правды пролился на нас ушат:
       Как же беспощадно метко ранит
       Прошлого избитая душа...
       ****
       От Газни до самого Кабула.
       В километрах - 176.
       Что ж ты так, родная, изогнулась,
       Что ж ты так неласкова, как месть...
       На тебя ступили не врагами,
       Есть приказ - солдату выполнять,
       Что ж ты у подбитых "Ураганов"
       Смерть приберегала для меня...
       Ладно, не срослось у смерти что-то:
       Вовремя саперы помогли,
       И мою оранжевую квоту
       Вынули на свет из-под земли...
       Ладно, промахнули мимо пули,
       Ладно, не заклинил автомат...
       - Ты какого хрена под Сурпулем
       Оказался, Родины солдат?-
       На немой вопрос твой не отвечу,
       Нас свела нечистая с тобой...
       И тебя фугасами калечат,
       И терзает душу твою бой.
       На меня не злись: по перевалам
       Лиха я успел хватить с лихвой,
       Кажется, что души наши стали
       Братскою обветренной душой.
       Юность на войне, чего же гаже?
       Смерть до первой бабы - смерть судьбе...
       Не заесть такие судьбы кашей,
       Гретою на выхлопной трубе...
       Гибну я уже не подо Ржевом,
       Ты меня ведешь не на Смоленск,
       Заросли совсем не львиным зевом
       Склоны, распростертые окрест.
       Поворот. Со скал палят. Засада.
       Выдюжим, родимая, опять.
       Выводи меня из-под Мухманда,
       Мне уже наскучило стрелять.
       Жмусь щенком, приученным к убийствам,
       На твою щебенку как на грудь.
       Кто же мою душеньку отчистит,
       Кто же мне прикажет: "Все забудь!"
       Как забыть твои чужие горы,
       Повороты, взрывы, кровь и боль...
       Дни и ночи превращались в горе
       Этой необъявленной войной.
       Распалился - он не мог иначе -
       Выплюнул всю злость КПВТ...
       Выполненье боевой задачи
       Сродни быть распятым на кресте...
       И распнут нас позже разговоры,
       Все плевки культями соберем...
       А пока пусть лязгают затворы,
       И цевье пусть пахнет имбирем...
       Схлынул бой. Проехали. Дувалы
       Позади остались догорать...
       Значит, завтра все начнем сначала -
       В путь обратный надо нам с утра...
       До Газни от самого Кабула
       В километрах - 176.
       Что ж ты так, родная, изогнулась,
       Что ж ты так неласкова, как месть...
       ****
       То эхо перекатное войны
       Доносится сквозь годы до сознанья
       То в облике геройства, то вины,
       То гордостью, то мерой покаянья.
       И стынешь ты, застигнутый врасплох
       Как выстрелом нещадным из засады...
       Не хлеб растет - сплошной чертополох,
       А нужен хлеб. Чтоб выжить - не в награду.
       И кажется далекая война
       Нечетким фотоснимком черно-белым,
       А маленький фрагмент цветного сна -
       Несбыточным ростком, шажком несмелым
       В мечту нерукотворную твою,
       Что выцвела давно от ожиданья...
       - Бессонница?
       - Нет, прошлое курю...
       Затяжка. Сигарета без названья.
       ****
       Я не знаю, кто придумал высаживать топольки вдоль дорожек палаточного городка. Как заботливо поливали их, как берегли. Каково им теперь...У меня на родине тоже растут тополя...
       
       Тополиная тень длинна,
       Ей до неба легко достать...
       Мне сегодня подсветит луна,
       Да и звезд распростерлась гать...
       Не крадусь - я спокойно иду
       В высоту по знакомой тропе.
       Знаю, встретит меня мой друг
       У ворот, что зовут "кпп".
       Он покажет мне ангельский полк,
       Он расскажет про их Устав...
       Полк невинных, отдавших долг,
       Полк пятнадцати тысяч слав,
       Полк пятнадцати тысяч бед,
       Самых верных из Божьих слуг...
       Я пришел.
       - Эй, бача, привет!
       - Заходи, не стесняйся, друг...
       Узнаешь, это Саня-сержант,
       Это ротный, а это комбат,
       А вот это звеном летят
       Вертолетчики на Герат,
       А вот это саперов взвод
       Расколдовывает кариатид,
       Вот пехота - смешной народ -
       Умирает, а все ж летит...-
       Я иду сквозь картинок строй,
       Лица-лики, иконы душ...
       И пейзажи - гора за горой,
       И оплавленный Гиндукуш...
       - Ну, а ты? Как живется там?-
       Не отвечу я, промолчу...
       Просто всё, как задуть свечу...
       Тополиная тень. Афган.
       
       
       ***
       Давай останемся, браток,
       И пусть шагают мимо годы,
       Ведь нам с тобой не от природы
       Назначен расставанья срок.
       Еще бы пожили...
       Весной,
       Забрав из штаба документы,
       Раздав салагам сигареты,
       Домой отправимся. Домой!
       Получку выдаст нам Ташкент,
       Пойдем гулять, достанем водки,
       Мы выжили в афганской лодке,
       И кто нам скажет: "Водки нет!"?
       И кто нам скажет: "Жизнь не та!"?
       "Никто не ждал, а вы вернулись,"-
       Про порох спросят и про пули...
       Представь, а мы остались там.
       Представь, что мы остались там...
       Ну, что глядишь, бача, с укором...
       Терпи, вертушка будет скоро...
       Я жив. А ты умрешь от ран...
       Давай останемся, браток!...
       
       
       ***
       Услышь меня. Откликнись. Отзовись.
       Сквозь время. Сквозь бессмысленность пространства.
       Оттуда, что зовем мы словом "высь",
       Оттуда, что стабильней постоянства.
       Ответь на мой наивнейший вопрос,
       Что чувствовал тогда за два мгновенья
       Мальчишкой из эпохи ранних рос -
       Разменной жизнью грязных преступлений?
       Я честно продублирую ответ.
       Услышат. Передумают. Отставят.
       Ты станешь самым первым в череде
       Воскресших в той войне в Афганистане...
       
       
       ***
       Не пройдет и трех лет, как появишься ты.
       На заре. Утро - суть для рождений.
       Ты впервые увидишь рассвет и цветы,
       Ты мой сын. Ты мое продолженье.
       В закавыченных запахах, в свете от звезд,
       На бескрайней ладони вселенной
       Захохочут зарницы раскатами гроз,
       Вырываясь из божьего плена.
       На нетронутых лужах распишется дождь,
       Шумом листьев ответит дубрава.
       Ты еще к той поре ничего не живешь,
       Ты еще накануне начала...
       Накануне звезды, накануне мечты,
       Накануне свершений и славы.
       Появившись на свет, вдруг расплачешься ты
       Накануне вопросов о главном...
       Повителью слова под шлепки повитух,
       На десерт - сладко-слезная радость...
       Ты еще не Икар, ты еще не пастух,
       Но тебе счастье жизни досталось.
       Ну, а я как всегда, - пол судьбы за коня,
       И вторую полтину в закланье,-
       Вдруг "спасибо" скажу не убившим тебя,
       Промахнувшись в меня... там - в Афгане...
       
       
       ***
       Белое...черное...наше...афганское...общее?
       Кто кому и зачем задает безответный вопрос?
       Как краснуху из банки достаем это общее тощее,
       И бессилен к синдрому эпохи густой купорос.
       Не дается леченью, забвенью, лекарству "за давностью",
       Не пускает в раскраску, где радуги мост,
       Нам бы в радость цветов, а не в черное-черное с гадостью,
       Нам бы белого малость хотя бы в субботу и в Пост.
       Если даже войне не противна та редкость братания,
       Для чего же тогда столько черного прячем в запас,
       Или мирная жизнь нашим душам как степь для скитания,
       Или общее наше уже не очистить от нас...
       
       *** Дни - как белые бланки выдал Бог в подотчет. Ночи - черные галки - недолет-перелет... Рота чистых мальчишек в небеса утечет, Их страна моя спишет, им замену пришлет. Смерть как повод для водки, жизнь как плата за честь... Сводки - словно обертки - ни запить, ни заесть...
       ****
       Ты слышишь, Серега, опять о наградах заспорил народ...
       Ты думал тогда, вырывая чеку у последней гранаты,
       Какую награду за это начислят тебе как солдату?
       Какою медалькой оценят твой подвиг, исход...
       Смотри, как ровняют тебя с кашеваром бывалым,
       С полковником бравым, чинушей из штаба...БЗ?
       Смотри, самострельщик выходит за нею устало,
       Объехав тебя на удачливой этой стезе...
       Эх, лучше б я помер тогда у суглинистой стенки дувала...
       Мне б не было стыдно сейчас за поступки людей.
       Как времени много на спор о каких-то медалях...
       Четыре секунды до взрыва...Простить нас успей...