Дышала, любила, смеялась, плакала...

Дышала, любила, смеялась, плакала...
Вобщем-то, вела какую-то дико нормальную жизнь.
И это разило таким одинаковым,
Душаще-ядово-аммиаковым,
С душевно-вирусными антрактами
неумолимым желанием грызть
похожее, выявлять разное,
искать цвета для новых имён,
мешать отказанность и согласие,
идентичность и своеобразие,
не ставя искренности на кон.
Не по себе знаю,
что быть не в себе -
лучшее из состояний
для продолжение действительного недействительным,
но возможным,
для написания писем тревожным внутренним голосом,
проникновенья в галактики чужих снов.
Знак равно слишком долго стоит между истинным и ложным,
Слишком карябает чьи-то сознания свои безподытожьем,
Обрывая все жизненно важные для стандартизированных систем провода из розеток "великих основ".

Дышу... этот процесс естественен и перманентен,
воздух укладывается в лёгких, кислород обогащает кровь.
Но один мой выдох эквивалентен тысяче невынутых слов и вздохов, ну а один мой вдох...
очередное продолжение выдоха.
Люблю... столько любви вымахать, сможет не каждый.
Это как по восьмёрке бесчётное число раз.
Протягиваю её человеку, который нужный и важный.
В лучшем случае он лихорадочно ищет бумажник, достаёт монету полужалости и говорит тихо: "Не сейчас.",
От этого я чувствую себя вдвойне нищей, попрошайкой, юродивой, лишней для всего на земле...
Вот, потом, ходи и тоску невыводимую по каплям выбродивай, переплавляй её в свет.
Ну а в худшем...
Ничего хорошего.
Смеюсь... привыкнешь так быть непрошенной,
незванной гостей чужих пиров,
такой растрёпанной и взъерошенной,
полу-пьеро, полу-скоморошиной, роняющей так огорошенно горошины чудесных слов.
Смеющая и смеющаяся, ну а так...
ничего путного.
Плачу... вернее не, или редко, это действие,
не всегда поддающееся контролю.
Ведь хочется как-то побыть сухопутною, а слёзы всегда море.