пистолет одиночества

Пистолет одиночества у виска,
За виском — опять одиночество и тоска.
Это не у меня, это у соседа по миражу.
Впрочем, вру — я здесь пока что один лежу —
Или сижу. Один чёрт, вполне может быть, что иду,
Прицепив значком к свитеру раздавленную звезду, —
Она у меня из глаза выпала — я наступил, балда.
Зато теперь у меня — растоптанная звезда.
Не беда, что отныне я не помню ровно половину всего,
Что со мной было и не было ли чего
Такого, с чем, в итоге, не выпустят за предел.
Хотя с заграницей вашей я давно не имею дел,
Хотя с метафизикой завязал.
Или она меня завязала — не знаю. Но на вокзал
Иногда тянет — таращиться на поезда.
И если долго смотреть, то становится ясно, что рельсы — это та же вода,
Которой можно напиться или умыть лицо,
В которой — при особом желании — можно даже сварить яйцо
Мировое, с трещинками: первая — ты, а вторая — я,
Все остальные — или просто трещинки, или чьи-то родственники и друзья.
А внутри деловито и с трепетом давится желтком Адам.
Впрочем, может, и яблоком. Возвращаемся к поездам —
Сосчитаем вагоны, взвесим число, тут же выбросим из головы,
Оставим вокзал, погрузимся в траву, выберемся из травы.
Ощупаем голову, пригладим волосы, разотрём виски,
Обнаружим у каждого виска пистолет тоски,
Парабеллум печали, маузер сердца болящего, браунинг пустоты —
Такие хрупкие, жёлтые, мёртвые, похожие на цветы.