Дунька и Государыня

Дунька жила при дворе уже седьмой год. Страх перед тычками и пинками давно прошел, а причин для него не было с самого начала – характер у Государыни был ангельский, челядь боготворила её, а к дворцовой карлице царицу привязывало чувство почти дочернее, несмотря на то, что были они ровесницами. Именно дунькина выдумка спасла Государыню от пострига, который после смены Настоятельницы слишком напоминал бы заточение. Как раз в год, когда покровительница и учительница юной мангурской принцессы, сговорившая и устроившая высочайший брак, настоятельница главной столичной женской обители скончалась от бушевавшей в левобережье горячки, над головой Государыни и стали сгущаться тучи. Разговоры о бесплодии царицы шли уже вслух, и дочек на балы приводили в нарядах, полагавшихся приличными только на смотринах, и не увидеть в этом вызов Государю и оскорбление Государыни было почти невозможно. Потребовалась вся ангельская кротость царицы, добродушная хитрость Государя и изворотливая выдумка Дуньки, чтобы не случилось ни пострига, ни вакханалии казней, столь обычных в прошлом царствовании. По дунькиному совету Государыня сама завела речь о постриге, но просила, чтобы и тень подозрения не пала на августейшего супруга, прежде венчания тайно приводить к нему претенденток на престол. Уловка сработала. Знатные и богатые семьи боялись огласки и позора, менее разборчивых и родовитых с негодованием отвергал сам царь. Права оказалась карлица и в другом – подозрений не возникло - была уверенность, но и в самом тесном кругу после самой большой дозы выпитого никем ни слова не было сказано вслух. Государь был скорее добродушен, чем злобен и подозрителен, но по закону за оговор царствующего монарха полагалась «пытка и казнь по воле и разумению начальника тайного приказа».