Мой край родимый, с тобою ветрено

"Небесный терпкий мёд". Валерий Клебанов.

МОЙ КРАЙ РОДИМЫЙ, С ТОБОЮ ВЕТРЕНО

* * *
Страна рассветов тихих и росистых,
страна расстрелов и военных гроз, –
поэтами и бедами, Россия,
тебя твой странный жребий не обнёс.

Оцепенев в загадочном покое,
глядишься голубой печалью ив
в поток веков, что мутноват от крови,
от плача солон, сладок от любви.



* * *
Как быть, коль время постарело
и стало мифом,
коль опустели постаменты
его кумиров,

коль от холёных, сытых рож
завыть охота –
и только нищий бомж похож
на Дон Кихота?..



* * *
       Г.К.
Слова утешенья не меркнут
и стоят, наверное, свеч.
Не меркнет под сводами церкви
зовущая к милости речь.

Пусть мир не спасти ей от муки,
заслон не поставить слезам, –
но страстно, как женские руки,
простёрты кресты к небесам…



* * *
Тоскующими избами
растроган я до слёз.
Струится, словно исповедь,
речушка вдоль берёз.

Зардели лодок днища
под Палехом заката…
Тобой, Россия нищая,
душа моя богата!



* * *
Мой край родимый, с тобою ветрено,
но что чужая мне тишь да гладь?
Я завербован твоими вербами,
до гроба буду здесь вековать.

Пусть я не баловень и не выкормыш,
но без тебя я не жил ни дня.
Авось, в грядущем ты всё же выкроишь
аршин бессмертья и для меня…



* * *
Ты сможешь ли признаться, не сробев,
при этом самому себе поверя, –
что промысел Создателя в тебе
присутствует хотя бы в малой мере?

Как формула проста: «Попутал бес!»
Но слишком уж во многом мы повинны…
Достанет ли терпенья у небес
вновь нас лепить из хаоса и глины?



* * *

Кто-то думает: «Пусть все валится,
я ж невинность храню и честь».
Но, поверьте, и наши «пальчики»
на обломках былого есть.

Прячем глазки, в тихонь играя,
только вряд ли нам быть в раю:
не бывает ведь «хата с краю»,
если Родина – на краю.



* * *
Постигается поздно,
что былое, по сути, –
разорённые гнёзда
человеческих судеб.

Опыт горек и труден;
а сперва, горячи, –
помнишь: к прутику прутик –
как весною грачи?



* * *
Исчезаем с земного лона
незаметно, но неуклонно, –
торопясь извести дотла
землю ту, что у нас была.

Что творим, и не знаем толком,
в дикий втянутые нон-стоп, –
оставляя своим потомкам
надвигающийся потоп.



* * *
Жизнь течёт в железном русле;
мир, как хлыст, материален.
Ущипну себя: не снюсь ли?
Нет, к несчастию, реален.

Значит, тот же тёмный фатум
правит мною, что и всеми.
И, как сельдь, мирюсь я с фактом
пребыванья в общей сети…



* * *
О, как этот мир не нов!..
Вот снова ночная тишь
промчится на крыльях снов,
словно летучая мышь.

А день заторопит нас
туда, где дождём облит
город избитых фраз,
город истёртых плит.



* * *
Для жизней людских, как известно
(пылай или небо копти), –
Земля – никудышное место,
но где нам другое найти?

Смирилась душа и не мечется,
но часто мерещится ей
подобье верёвочной лестницы
над зыбью тревог и скорбей…



* * *
Что небесам до нашей беготни,
что им горячность наша и поспешность?
Сгорают дни, – на то они и дни,
а Вечность спит, – на то она и Вечность.

С земной юдолью спорь или не спорь, –
но будь готов к любой её причуде.
Хранит Господь, – на то он и Господь,
а люди мрут, – на то они и люди…



* * *
Мы не боги. Мы это знаем.
Слишком тянут к земле грешки.
Потому-то и обжигаем
терпеливо свои горшки.

Пусть удел наш не слаще соли
и бесцветно проходят дни, –
но дымящиеся мозоли, –
всё оправдывают они.



* * *
О, сколько годовых колец!
А время множит их и множит…
И лишь во сне счастливым может
быть неминуемый конец.

Но жизнь, лукавя всякий раз,
то нагло лжёт, то мягко стелет, 
чем и удерживает нас
от преждевременных истерик.