Письма

* * *

Я Вам пишу, устав от скуки,
Что жив я смерти вопреки.
Что помню ваши ласковые руки,
Прижатые к моей груди.

Пишу, что не смотря на годы,
Я все такой же как и был,
Как видно не дано природе
Умерить моей жизни пыл.

Пишу, что мир наш не спокоен,
Здесь как чума идет война,
Огнем пожаров, громом взрывов,
Покрыта наша сторона.

Здесь в этой схватке гибнут люди,
Кого я знал, с кем хлеб делил.
И я не знаю, почему
Бог нашу землю невзлюбил.

Но все равно надеждой полный,
Сквозь ряд напастей и невзгод
Пройдет и заново воспрянет
Над всей землею наш народ.

Вернусь и я, судьбою опаленный
Свой долг отчизне отслужив.
Вернусь, чтоб заново увидеть
Ту женщину, которую любил.

       Письмо.
Здравствуй, мой друган Андрюха!
Как дела? Пиши, как есть.
Не болит от водки брюхо,
шлю тебе с нарочным весть.
Тут Оксана прибежала,
побыстрей писать сказала.
Я решил чуть подождать,
не люблю я торопиться,
когда не о чём писать.
Подождал, не торопился,
хочешь верь, а хочешь нет.
И ответ он сам родился
словно сказочный сюжет.
Суржик – парень честных правил,
только мы в Чечню отправив
всех бездельников, повес,
был Беппаев, с ним Черкес.
Всем друзьям поклон отвесив,
вместе с рулевым Мусою
побежал за колбасою.
Там он водки прихватил,
аккуратно всё в мешок сложив,
возвратился под ворота.
Поразмыслив это что то,
чтобы не попасть впросак
пред начальственным окном
был проделан ход конём,
а вернее кобылицей.
Сам поймешь, где небылица
в этой сказке, а где быль.
Мой рассказ про то, как пыль
мы пускаем в ясны очи,
коль работать нету мочи.
Тут Оксану вновь позвали,
чтоб она в немой печали,
выступая величаво,
сей продукт внесла наверх.
Только вверх они поднялись,
разложились, размечтались.
Суржик начал наливать,
чтоб с Мусою поддавать.
Осторожность всю забыли,
дверь конечно не закрыли.
Долго ль времени и дела
дверь тихонько заскрипела.
И в светлицу входит царь,
командир наш государь.
Загибайтесь в позу прачки,
что тут думать и гадать,
водку вылить, тару сдать.
Нос угрюмо свой повесив,
Суржик шёл. Чего невесел,
я кричу ему, постой!
Мужики, такой печали
отродясь мы не видали.
Будучи не сильно пьян,
в свой железный шарабан
он полез, в экстазе слился,
все колёса открутил,
вправо-влево жал и вёл,
над глушителем глумился,
но в конце концов завёл.
Дальше будет только проза,
от жары ли, от мороза
поднимаюсь я наверх.
Посмотреть, кто жрёт,
кто пишет,
кто работает, чем дышит.
Шеф сидел чаи гоняя,
толи в шутку, толи так
он на выдумки мастак,
сообщает, всех за штаты
завтра выведем и вот
это будет анекдот.
Кого надо мы оставим,
а кого в колхоз отправим.
В понедельник мы узнаем,
что нам стоит сей рассказ.
Приготовлен ли приказ
кадрами, чтобы решить,
как нам жить и как служить.
Дальше впрочем по порядку
Неля в отпуск собралась,
накрутилась, навертелась,
к командиру подкралась.
Оцените внешний вид,
мол путёвочка горит.
Санаторий – город Сочи,
тёмные там знаешь ночи.
Командир спокойно встал,
головою помахал.
В отпуск хочешь, так колись
и путёвкою делись.
Ты скажи, ядрёна вошь,
где ты только их берёшь!
Спотыкнувшися три раза,
потирая оба глаза,
возвратилась в кабинет
баба Неля, вот ответ.
Эх, хотела прокатиться,
да сломали ей мопед.
Ну, так в пятницу иль в среду,
обязательно к обеду,
обещают деньги дать,
чтобы тонус нам поднять.
Вот и всё привет бродягам,
алкоголикам – трудягам!
06-08.2001г.

Последнее стихотворение - это один день из жизни ОМОНа, написанный через призму окна дежурной части.(в подражание Ершову).