Звездный час

       ЗВЕЗДНЫЙ ЧАС
       (поэма)

1
Когда он родился —
       о том ничего
не знали поэты, искавшие Бога.
Даров не несли к колыбели убогой,
и было безвременьем время его.
Добром признавали неявное зло,
а явное зло объясняли любовью,
и слово служило ступенькой присловью —
“да здравствует кесарь!”
       Удушье росло.
Империя счастлива! Кесарь велик!
Презренье скрывали в безудержной лести,
мечтали о мести...
       но в каждом поместье
сиял императора мраморный лик.
И в это глухое начало конца
пришел человек, отвергающий силу,
что меч на бедре горделиво носила
и пламя гасила в глазах мудреца.
Он не был пророком. Пророки страшны.
Пытаясь понять умирание мира,
он верил, что слово низвергнет кумира,
что разуму люди поверить должны.
“Не знаю, как долго придется мне ждать,
пока вы поймете, что правда за мною...”
Глухое молчанье стоит за спиною.
Он верил — и нам ли его осуждать!

2.
“Ну чем вас утешить, потерянный люд?
И беды не вечны, и кесарь не вечен...”
На пыльные плечи спускается вечер,
кого-то хоронят и тихо поют.
Опять осмеяли, дослушав едва,
худого бродягу в нездешней одежде.
Но, верен своей безнадежной надежде,
он самые верные ищет слова.
Бедняга-рыбак, утопивший челнок,
до нитки ограбленный сборщик налогов
по солнцеобильной долине пологой
плетутся за ним —
       и любой одинок.
 
Расплющено солнце, и месяц остер...
Зеленой полоской свернется дорога —
во имя недавно распятого Бога
попросит приюта у нищих сестер.
Заплачет дорога военной трубой —
и с облаком пыли в глазах воспаленных
мелькнет окрыленный значок легиона,
усталые шлемы ведя за собой.
Взовьется дорога на голый хребет —
покажет холмы без конца и без края,
где бездна небес, чудеса предрекая,
царит над землею, обителью бед.
Направо — морских берегов колдовство,
налево — пустынные хмурые горы.
Привычно бурлит многотысячный город,
последняя веха дороги его.
Туда он спешит...
       Надвигается мгла.
До звездного часа осталось немного.
И тихо прощения просит дорога
за то, что на гибель его привела.

3.
“Так ты предрекаешь кончину мою
и судишь меня, императора, бога?”

“Сужу и караю, бесстрашно и строго,
где ты разрушаешь, там я создаю”.

“За каждый разрушенный мною очаг
я город воздвигну из тлена и хлама!”

“Но камни для стен и колонны для храма
не ты понесешь на усталых плечах”.

“А как же бессмертная слава моя,
победа, летящая в грохоте боя?”

“Последний твой воин, идущий с тобою,
проносит ее на ладони копья”.

“Великие страны зажал я в руке,
народы, покорные первому слову!”

“Зажал на мгновенье — и выронил снова.
Зачем говорить о таком пустяке?”

“Но в тысяче храмов поют мне хвалы,
твердят — я затмил Александра и Кира!”

“Приходит похмелье для каждого пира.
Хвала без оглядки страшнее хулы”.

“Да кто же ты, смуту несущий везде
и Риму, и миру, и царскому дому?”

“Кто? Маленький камушек, брошенный в омут.
На двадцать столетий — круги по воде”.


4.
Не спит император, все смотрит туда,
где звезды горят над его головою. .
По стенам — встревоженный шепот конвоя:
сегодня над Римом погасла звезда.
“Бродяга казнен! Почему же я сам
не в силах поверить в его пораженье?..”
Во мраке империя.
       Ей до крушенья
не больше минуты — по звездным часам.
1978