Жопа

Когда растает поколенье
И не одно, быть может, два.
Сгорят промокшие поленья,
Лишь только вспыхнувши едва.
Промокнут жаркие пустыни
От пота брошенных бродяг,
Убьют кого–то холостыми,
Всё потому, что бросил стяг.
И нарисует на бетоне,
Не твёрдой, детскою рукой,
Четыре буквы, тем, кто тонет
Или уже обрёл покой.
Четыре буквы через время
Перелетят, теряя цвет.
И их прочтёт другое племя.
Такой из прошлого привет.
И согласится с положеньем,
Его читавший гражданин.
Продолжит шагом он движенье,
Смеясь тихонечко над ним.
И он подумает – « Забавно,
А ведь и я уже почти…
Другие, вроде, и подавно,
А кто–то там, на пол пути,
А кто–то выбраться не может,
Другой - же, руку не даёт
И вряд ли кто-нибудь поможет –
Назад нельзя, шагай вперёд».
И залезая в то же место,
Что на стене писал малыш.
В душе, не чувствуя протеста,
Хотя в кармане бродит шиш
И этот шиш встречает фигу,
Берёт её в законный брак.
Потом, листая, смотрит в книгу
Не видя смысла, как дурак.
И потихоньку понимая,
Что докатился до беды.
С кармана фигу вынимая,
А с нею, шиш жуёт плоды
Из покрасневших обещаний,
Что обещали целый мир.
Прощай, не скажет на прощанье,
Покинув тихо пьяный пир.
Подумав – « Кто же этот кто–то
И где сейчас его рука,
Что написала слово ЖОПА
И отпечатало в века,
Его простое назначенье,
Но бесконечно разный смысл.
Быть может, он жует печенье
И прогоняет ту же мысль,
Что в детстве раннем посетила
Его наивные мозги…».
И всё же есть в том слове сила,
Ведь жопа – родина ноги.
Нога шагает по планете,
За ней вторая строит шаг.
Упрямо лезут мысли эти
И голос их, звенит в ушах.
И иногда даёт потомство
И в перебранке, между слов,
Ругаясь так, что гаснет солнце,
Забыв родное ремесло.
И спрятав голову за тучи,
Стесняясь бранной руготни.
Наверно, это даже лучше,
Темнее ночь – короче дни.
А в остальном, тепло и сыро
С любимой женщиной. В кустах
Сидит ворона, просит сыра,
Гоня взглядом мелких птах.
Идёт гражданка по дороге,
Несёт в пакете этот сыр,
А муж, встречает на пороге
В трусах заштопанных до дыр.
С бутылкой пива и фингалом,
Под левым глазом тает лёд.
Его, любовница ругала
И била, задом наперёд
Ещё горячей сковородкой.
За то, что он, в конце концов,
Не поделился с нею водкой
А выпил всю, в одно лицо.
И он её в ответ ударил,
Не посмотрев на нежный вид.
Потом придёт, цветы подарит,
Сейчас же - весел и небрит,
Стоит и ждёт кусочек сыра,
Что принесёт его жена.
Вот только с ней не будет мира.
Он не получит ни хрена!
Она его пошлёт подальше,
Всё в то же место, на стене.
Она не любит нежной фальши
И в этом плюс его жене.
А ей, конечно, скажет кто–то,
Что изменяет ей мужик
И, что у той, побольше жопа.
Жена тогда поднимет крик.
А дальше, будет бытовуха,
Чего я, в общем, не люблю.
И муж ещё получит в ухо,
И бунт пройдёт по кораблю,
Но будет яростно подавлен
Мужик, хотевший лишь добра.
Всплывёт гора обидок давних,
Тогда мужик поймёт –« Пора.
Пора отсюда делать ноги,
Не возвращаясь на обед.
А то, вокруг навалом строгих,
А добрых, что–то, рядом нет».
И вот идёт он по алее
И видит надпись на стене,
А сам себя, в душе, жалеет
И пот стекает по спине.
И на морозе очень жарко
Ему от горестной тоски.
Себя, в двойне, конечно, жалко –
Ушёл. Забыл надеть носки.
Ну что ж, бывает и такое,
Всему виною суета.
Сейчас душа была б в покое,
Но, видно очередь не та.
И проходящий рядом кто–то,
Он в слух прочтёт прищуря глаз,
Одно большое слово – ЖОПА
И дальше скажет пару фраз
О том, что нет в стране культуры.
Мужик уйдёт, а тот, кто муж,
Того, кого избили дуры
За то, что прятаться, не дюж.
Тому, кому подскажет кто–то,
Со скорбным, плачущим лицом,
Что жизнь его – сплошная жопа
С несчастным, в общем-то, концом.
Он побредёт своей дорогой,
Стирая в мусор сапоги.
Жена заплачет у порога,
Съедая с сыром пироги.
Ох, лучше б, дура промолчала.
Ну, изменяет. Что с того?
Сама, как будто не кричала
В руках соседа своего.
К соседу шла по доброй воле,
Пока её мужик не знал,
Пока работал в дальнем поле,
Снабжая сеном сеновал.
Мужик, едою обеспечил,
В лесу грибов набрал к зиме.
Он муж. Пускай, слегка беспечен,
Но жизнь не портил он жене.
Копал картошку в огороде
На даче. Ел вчерашний суп.
Когда он пьян, в каком – то роде,
Совсем он, в общем - то, не глуп.
Наоборот, весьма понятлив,
Сказала – Спать! – Пойдёт в кровать,
А кто кричит за стенкой внятно.
Ему на это наплевать
И растереть об пол ботинком.
Такой вот пьяный образец.
Почти рабочая скотинка
И не фиг зря точить резец
На недолюбленного мужа,
В свои критические дни.
Его, прогнав в мороз и стужу
Не дав с собою воротник,
Не одаривши добрым словом,
А только матом, через раз
И трёхэтажным матом снова,
Стремясь второй поправить глаз.
И вот теперь себя ругает,
Могла бы, быть сама умней,
Возможно, жизнь была б, другая,
И без летающих камней,
И без горячих сковородок
На ощетиненной щеке.
Ведь муж – он тот же самородок
И мягок, в нежной он руке.
А муж, поехал автостопом,
Смотреть другие города.
Но и в других, всё та же жопа.
И понял, с горя он тогда,
Что надо в дом обратно ехать.
Без дома скучно одному,
А в доме радость и потеха,
Пусть не всегда, но всё к тому.
И вот, обнявшись возле двери,
И не охота отпускать.
Жена нашла свою потерю
И утащила на кровать.
Всю ночь соседям через стену
Мешал уснуть кроватный скрип.
Сосед Иван, соседа Гену
Позвал и тихо говорит –
Ну, что старик, давай бутылку,
Я ж говорил, простит жена.
Геннадий, почесав в затылке,
Достал пузырь, два стакана,
Кусок колбаски на батоне,
По стаканам разлил вино…
Жена за стенкой сладко стонет.
Такого, не было давно.
Так надо чаще расставаться,
Потом мириться и опять
Простым соблазнам отдаваться
Во тьме, насилуя кровать.
И мне, наверно, скажет кто–то,
Забыв покой от суеты,
Что жизнь его – сплошная жопа
Так хоть – бы, это был не ты.

06. 07. 2005 г.