Мне Колесницу бы, а не повозку!

       КАМО не признался, меня не признали-
       Я с этим смогу примириться едва ли.
       Граф Эпи.

Что может быть учёному печальней,
Чем непризнание того, что он открыл?!
В чём новое читалось изначально,
Но не заметили и вот он, как без крыл.

Открытия даны нам для полёта,
Чтоб новые возникли технологии,
Мои же, как возникли, сбили с лёта,
И не было ни смысла в том, ни логики.

А будь всё по-другому, то сегодня,
В автоматическом режиме дело б шло,
С участием микробов, так пригодных,
Но много времени потерянным ушло.

А впрочем, полагаю, есть возможность,
Рискнув внимательней к открытьям отнестись,
Простым нам станет то, что было сложным,
Всё это выгоду нам может принести…

Помехой может стать одна загвоздка,
При знании таком мой статус невелик,
Мне Колесницу бы, а не повозку!
Но разрешенье дать чиновник не велит.

       Везёт же мне в поиске закономерности- это я об эпиграфе. А дело в том, что ещё летом 1975г., когда мои будущие находки в науке находились на стадии предчувствия, как дуновение порхающей около лица бабочки, я послал первое в своей жизни письмо в АН СССР, и ещё в два адреса, с просьбой о развитии исследований, уже тогда казавшихся мне заманчивыми. Первым адресатом был И.о. Президента АН СССР Котельников В.А., заслуги которого настолько значительны, что я только мечтал бы постоять в их тени. Нет и нет! Я никого и ни в чём не виню. Наоборот, любой тоже мечтал бы оказаться на моём месте т.е. на месте человека, столько нового открывшего, столько сочинившего, особенно в музыке, для чего никаких, абсолютно никаких предпосылок не имелось, кроме одного воспоминания раннего детства- я привязываю к ножкам табурета ниточку и извлекаю знакомую мелодию «Ши-ро-ка стра-на мо-я …»
       Наверное, после трагического падения летом 46-го ( я не стал, как отец, лётчиком) во мне сложились зачатки каких-то способностей….Впрочем, об этом поговорим потом, когда я, как и все, покину этот прекрасный мир, так и не узнав, есть ли жизнь на Марсе (вода-то есть), весь в мечтах о встрече с великим романтиком- академиком Глушко Валентином Петровичем.
       А возвращаясь к КАМО, нахожу в этом сочетании букв поразившую меня закономерность- десятилетиями я обращался с целью реализации своих научных находок последовательно к Президентам СССР и России. Остаётся предпологать наличие у их помощников невнимания к новому в науке.