Полчаса молчания

       В ставший уже привычным пряный запах казахстанской пыли вплелись новые нотки. Весна здесь явно приходила раньше, чем дома. Видимо, сказывалась близость к морю. Но даже вместе, весна и солнце, не могли развеять моего мрачного настроения, вызванного очередным домашними склоками. Как же мне все это ненавистно – и скандалы, и устраивающий их на пустом месте муж.

       Я подошла к бараку, в котором располагалась наша контора, и вдруг услышала:
- Здравствуй, любовь моя!
- Ошибаетесь, не Ваша, - ответила я и впервые увидела Тебя, курившего на крыльце. «Только этого мне не хватало, скучающего командировочного Дон Жуана, цепляющегося ко всем подряд! – подумала я, - То-то будет повод для очередных разборок у, и без того ревнующего к каждому столбу, мужа».
- Нет, не ошибаюсь, - ответил ты и прямо посмотрел мне в глаза. Странно, в них не было того пошловато-наглого огонька, свойственного кобелям или закоренелым бабникам. Только веселое любопытство и внимание. Так обычно разглядывают котят или бабочку.
- Как же я могу быть Вашей любовью, если я замужем? – спросила я, успев прикусить язык до того, как с него сорвалось «к сожалению».
- Но я-то - холост,- возразил ты. Прозвучавший в твоем голосе вызов почему-то смутил меня, и я трусливо сбежала, пока никто не увидел, как вспыхнули мои щеки.
       Через несколько минут ты появился в нашем отделе, и начальник представил тебя, как представителя одной из субподрядных организаций. Это предполагало, как минимум, полугодовое сотрудничество с обязательными ежемесячными визитами.
       В маленьком вахтовом городке невозможно избежать случайных встреч. И всегда твой взгляд заставлял мое сердце биться быстрее, хотя не происходило ничего, кроме обмена вежливыми приветствиями.
       В один из твоих визитов в наш отдел произошло нечто странное: всех сотрудников и сотрудниц, словно ветром выдуло из кабинета. И мы остались вдвоем. Нас разделяла только тонкая фанерная перегородка да спинки наших стульев. Мое сердце стучало так громко, что казалось, его слышно не только тебе, но и за пределами кабинета. Именно из-за этого я односложно отвечала на твои вопросы, и наша беседа оборвалась. Но мне показалось, ты и без слов в с е понял. И не ушел, хлопнув дверью, а подарил мне полчаса волшебного молчания: теплого - как парное молоко, легкого – как бабушкин пуховый платок и нежного – как лепестки цветка. Я боялась пошевелиться и спугнуть исцеляющую тишину. За эти полчаса моя окоченевшая от ненависти и нелюбви душа начала оттаивать.

       Когда появились наши девушки и стали хлопотать, угощая тебя чаем, я не сразу пришла в себя, а еще несколько минут пялилась в документы невидящими глазами и тупо нажимала на кнопки калькулятора, изображая дикую занятость.
Вскоре твоя вахта закончилась, и ты уехал домой. А через неделю уехала и я – ухаживать за разболевшейся бабушкой. Больше мы никогда не встречались.

       * * *

       Год спустя, когда моя нервная система была на грани срыва, из-за того, что на очередном своем повороте жизнь приложила меня об особенно острый уголочек, а её черная полоса казалась бесконечно широкой - в голову все настойчивее лезли мысли о том, каким способом за это с нею, жизнью, поквитаться.
И вдруг мне приснился сон: Ты берешь меня за руку, выводишь из какого-то темного помещения в освещенную ярким солнцем комнату и говоришь:
- Здравствуй, любовь моя! Всё будет хорошо, поверь мне.
Даже там, во сне, я тебе поверила.
И проснулась. На душе было ясно и тепло, как в т е полчаса.
       Каждый день я твердила себе – все будет хорошо. И всё изменилось. Всё. И никогда больше в мою голову не приходили идиотские мысли о собственноручном уходе из жизни.

       … То ли любил, то ли шутил, но мне очень хочется присниться тебе и сказать:
- Спасибо за любовь! Спасибо...