Все эти домны и колеса

Я солнца не вижу,
Нависла и давит
Огромная ржавая куча железа;
Я неба не вижу,
В дыму задыхаюсь,
В зловонном дыму
Темно-бурого цвета;
Не слышу я птиц,
Своих воплей не слышу, -
Сдавил мою голову,
Будто клещами,
Пронзительный вой,
Оглушительный грохот,
Удары,
Как будто бы в темя
Кувалдой…
Мне жарко, мне тесно,
Мне мерзко и страшно!
Тошнит от пропитанной маслом
Одежды,
От шума, от пыли,
От гнили в тарелке,
От тупости рыла свиного
Напротив,
Из пасти которого
Гнусность струится.
А время, как старая кляча,
Плетется,
Свивается в петли, узлы
И канаты,
Смыкаясь на горле моем
Мертвой хваткой…
За что обречен я
На адские муки?
Чем я провинился?
Зачем этот ужас?
Им кажется, что это
Так вот и нужно,
Что это нормально,
Легко и спокойно
У них на душе,
Но они же не видят,
Что это – конец
Для ребенка природы,
Что это – тупик,
Из которого выход
Один лишь –
Швырнуть себя вниз головою
В кипящую сталь,
Чтоб испортить им плавку,
Но я не смогу…
Меня мучат кошмары,
Меня разрывают на части
Сомненья…
Я слаб, чтоб разрушить
Весь ужас вот этот,
Я слаб, чтоб вернуться
В объятья природы…
Да есть ли она?
А быть может, планета
Покрылась везде
Этой ржавой коростой?
Заполнилась пламенем,
Грохотом, воем?
И нет ни клочка тишины,
Нету света, нет неба бездонного,
Зелени нету…
Зачем это все?
Кто придумал все это?
Какой имбецил
Пошутил столь ужасно?
Верните мне музыку.
Радость верните.
Верните мне счастье,
Живу для которого…
Но бесполезно…
Никто не услышит,
Никто не поможет:
Сочувствия нету
В железе горячем,
Сочувствия нет
У людей этих страшных,
Которые сами давно
Превратились
В куски грязной ржавчины.
Им здесь удобно,
Им здесь хорошо, -
Приспособились прочно,
Себя и представить иначе
Не могут,
Они стали частью вот этого
Бреда.
А я не хочу!
Меня манит свобода,
Безделие, творчество,
Радость общенья
С подобными мне –
В этом лишь
Наслажденье.

Лето 1980 г.