Двадцать лет тишины

1
И сказала я Богу: «Отныне молчу.
Всё с собой унесу я в Лету.
Ни плечу, ни мечу, ни чужому «хочу»
Не доверю я боли этой!»

И мои же слова задушили спрутом
Еле дышащую надежду
На «однажды», «когда-нибудь», «может, потом»,
И тем паче – на «неизбежно».

И влилась тишина, просочившись в души
Все прорехи, проёмы, щели…
Но ответил мне Бог: «Не спеши. И дыши –
Двадцать лет. Двадцать лет отселе».

И дышала… плывя через годы-моря,
То на яхте, то на пароме,
То с волной, то со дном обо всём говоря,
Кроме главного: кроме… кроме…


2
Говорила: «Твоя!», говорила: «Бери!»,
Говорила: «Единственный, милый»…
Говорила не раз, и не два, и не три.
Говорила другим… Говорила…

Не душой. Потому что дышала душа
Тишиною, сдавившей ей горло.
И молчала душа, тем молчаньем смешав
Сладость горя со счастьем прогорклым.

То ли горе, когда мне любовь – тишиной!
То ли счастье, когда тишина мне –
Только слабостью крыльев над гладью речной
И привязанным намертво камнем!

Говорила другим: «Я живу! Я лечу!»
А душа – в тишине утопала.
Все слова мои были ей не по плечу.
Или, может, ей было их мало...


3
Откуда ты взялся, такой невозможный?
Ударом любви – под-дых!
Клинком, что, покинув единожды ножны,
Уже не вернётся в них!

Подкожный ожог мой, подрёберный зуд мой,
И мой внутривенный вой!
Мой собственный разум, раздетый, разутый
Безумствующей судьбой!

Мой собственный голос, стреноженный мною,
Свободной от тех чудес,
Что с двадцатилетней тоской неземною
Идут на земле вразрез!

Мой собственный взгляд в зазеркальную нежность,
Крушащую твердь стекла,
Чтоб к жизни и к смерти моя принадлежность
Осколками истекла!

Откуда ты взялся, такой невозможный,
Как вздох без тебя? Как вздох!
Такой необъятный, такой непреложный,
Как Истина… И как Бог.


4
Ранами, снами странными,
Странами, океанами
В ноженьки упаду:
«Миленький мой, лети ко мне –
Времечко пульсом тикает,
Быстрое на беду!

Миленький мой, хороший мой,
Жизнь без тебя – как крошево
Хлебное на волне!
Жизнь без тебя – венчанием
Только с одним молчанием –
Сердцем кричащей мне!

Миленький мой, кровинушка,
Плачу, тоскую – видишь как...
Что ж не летишь за мной?»
Но – ничего не вымолвлю,
Только дорогу вымою
Верой да тишиной…


5
Южный ветер залетал
В дом, где сердце льдом сковало…
– Тосковал?
– Не тосковал.
Только сердце тосковало.
Я в него вдохнул февраль,
Чтоб не знать ему причины,
Чтоб не ведать, как печаль
Может сбрасывать личины…

Южный ветер обнимал
Перекрашенную алость…
– Вспоминал?
– Не вспоминал.
Только сердцу вспоминалось.
Я в него вплеснул чернил,
Чтобы кляксой неуклюжей
Всё, о чём давно забыл,
Расплылось в бумажной луже…

Южный ветер целовал
Захлебнувшуюся слякоть…
– Не рыдал?
– Нет, не рыдал.
Сердцу мёртвому не плакать.
Я в него забил кресты,
Схоронив как хлам ненужный.
И его отныне ты
Не отыщешь, ветер южный!

Южный ветер покидал
Бессердечную пучину…
– Ветер! Я же… всё наврал!
Всё придумал… дурачина.


6
Близко – это когда стих мой
В тебе болит.
Больно – это когда тихо
Душа скулит.

Тихо – это когда раны
Целует соль.
Слёзы – это когда рано
Встаёт Ассоль.

Рано – это когда алый
Рассвет у швей.
Сшито – это когда мало
Одних затей.

Мало – это когда риском
Спугнуть едва ль.
Страшно – это когда близко
Подходит даль.

Близко – это когда стих мой
В тебе поёт.
Песня – это когда тихо
Любовь живёт…
       

7
Если бы… Если бы да кабы
Выпросить, выклянчить у судьбы,
Чтоб не-судьба стала вдруг судьбой
И взорвалась тишина – тобой!

Если бы… Если бы дал Господь
Душу душе, да и плоти плоть,
Чтобы, сплотившись, как брёвна – в плот,
Плыть нам в глубины небесных вод…

Если бы… Если бы двадцать лет
Сбросили боли старинный плед
И улыбнулись тебе со мной
Просто новёхонькой простынёй!

Если бы… Если бы да кабы
Выпросить, выклянчить у судьбы…


8
Лягу, лягу я, прилягу,
Да на краешек стола.
В душу вслушаюсь, в бумагу,
Что лежит белым-бела.
Ой, белым-бела…

Слышу, слышу, да услышу,
Что сокрыто для ушей:
«Ты, бумага, вскрой ту нишу,
Где писать одной душе.
Ой, одной душе…»

И душа – душа влетит в ту
Нишу, где белым-бело,
Где никоему пииту
Со словами не везло.
Ой, да не везло…

И душа – душа в той нише,
Где для слов пути узки,
Всю любовь свою напишет
Белой прописью тоски.
Ой, тоски, тоски…

Лягу, лягу я, прилягу,
Да на краешек, на тот,
Где послушаю бумагу,
Что душой – тебя! – зовёт.
Ой, зовёт, зовёт…


9
Я считала года. Как шаги: десять… двадцать…
От угла «что прошло» до «что будет» угла,
В коих боль не стеснялась с мечтой целоваться.
Так, как я не могла. Не могла.

Я считала шаги. Как следы: десять… двадцать…
По которым брела за тобою в пургу,
И с которыми просто весне расставаться.
Так, как я не могу. Не могу.

Я считала следы. Как года: десять… двадцать…
Что вот-вот да и выбросят жизнь в вираже
Из кабины любви, с коей должно прощаться.
Так, как я не сумею. Уже.


10
Еле дышащая, ходит-бродит душа
За душой, ей назначенной свыше.
Но о чём они вместе умеют дышать,
Кроме Бога, никто не услышит.

– Знаешь, милая…
– Знаю. А ты, милый, зна…
– Нет, молчи! Для словесности гущи
Чаша Высшей Любви безнадёжно тесна
В этой жизни, и в той, и в грядущей.

– Видишь, милый?
– А ты, моя милая, ви…
– Нет, не нужно смотреть! Всё миражно.
Ты почувствуй. Как чувствуют губы Любви
Поцелуй мироздания влажный.

– Веришь, милая?
– Верю. А ты, милый, ве…
– Нет, не стоит! Не в вере вопрос-то.
Ты прижмись ко мне. Так, как травинка к траве
На земле это делает. Просто.


11
Времени не знает тишина,
Будь то двадцать лет, веков, мгновений,
Ибо только в нас живёт она,
И ещё меж строк стихотворений.

Как я слово вымолвить могу? –
Держит тишина уста под стражей!
Может, это слово на снегу
Высмотришь, потрогав его даже…

Может быть, мелькнёт оно в ночи
В плотно занавешенном окошке,
Или упадёт слезой свечи
В книги непрочитанной ладошку…

А быть может, зеркала стеклом
Взгляд твой в никуда оно рассеет…
Или, может быть, взмахнёт крылом,
Птицей полетев к тебе, на север…

Буду ль хоть когда-нибудь слышна?
Хоть молитвой тихой в изголовье…
Времени не знает тишина –
Та, что называется Любовью.


12
Умоляла душа: «Не могу молчать!
Боже, я говорить готова!
Этой двадцатилетней тоски печать
Ты сорви и позволь мне – слово!
Боже правый, позволь хоть в последний вздох
Влиться словом одним! Позволишь?»

И, её забирая с собою, Бог
Дал ей слово – «Люблю!».
Одно лишь.




–––

Август 2008