Михаилу Лермонтову

Знаешь, Мишка, на Кавказе не спокойно.
Знаю, что Тебе – ни как, а мне вот, больно.
Из-за взрывов солнца не видно.
Тебе, понимаю, никак, мне – обидно.

Двадцать первый век в самом начале.
Как в девятнадцатом человек жесток - я в печали.
Как в девятнадцатом Кавказ в огне…
Знаешь, Мишка, хочу к тебе!

Чтобы боли людской не видеть,
Чтобы словом, пустым, не обидеть,
Случайно, грузина, своего соседа,
Скажем… завтра, после обеда.

Знаешь, Мишка, без тебя пусто.
Ночь длинна и тягостно утро.
Глупые рожи встречных прохожих,
Ни одна из них на лицо не похожа.

Люди жаждут крови и денег,
До высокого нет никакого дела.
Нет дела до дружбы, нет дела до мира,
Они создают и стреляют в кумира.

Век двадцать первый – одно и тоже:
Войны, разруха, все лезут из кожи.
Вершины Казбека и два горба Эльбруса
Смотрят печально на выродков-трусов.

Старый Машук обливаясь слезами,
Осетинам кричит: «Мы, дружищи, с вами»
Бештау спорит до умопомраченья –
«Грузины братья, мое заключенье!».

Придурок Мартынов, тебя как-то встретил,
Да только рядом, меня не заметил.
Да только, досада, я не успела
Под глупую пулю подставить тело…

Приходится жить и всем улыбаться.
В веке двадцать первом Другой претворяться.
Что было с нами там, отчетливо помнить,
Но твою смерть в суде не оспорить…


Друг милый, Мишка, мне здесь беспокойно.
Тебе давно ни как, а мне вот, брат, больно!
26.08.2008г