Путешествие очарованных странников 19 глава

Девятнадцатая глава

В первую очередь фантастическую удачу следовало хорошенько обмыть. Что и было сделано немедленно. После чего Ермолай выдвинул гипотезу, что снасти Ямальского на порядок лучше сделаны, чем все остальные. Тут же решили проверить это дело, для чего Ермолаева удочка перешла Мустафе, а его соответственно Ермолаю.
Добыча перекочевала в огромный мешок из-под картошки, так как тары мельче не нашлось. Оную тару поместили в воду, предусмотрительно придавив горловину мешка камнем. Таким образом рыбина могла сохранить всю свою свежесть и великолепные вкусовые качества речного ельчика.
Рыбное сафари продолжилось. Дружно звенели комары. Солнце склонялось к горизонту, но так и не могло склониться к нему до конца. И наступил момент истины.
Снова великолепный вопль огласил окрестности. И опять сияющая рыбища хотя и чуть меньших размеров заблистала во все своей красе перед восторженной публикой. И опять эта удача свалилась на Тургумбаевича.
Подобной несправедливости не выдержало щедрое сердце таксиста Евгения, и он предложил компании переместиться в другое место, где наверняка повезет и всем остальным. Большинство дружно поддержало идею, несмотря на некоторые не лишенные оснований возражения Мустафы.
Однако, следующие полтора часа в лодке не принесли пользы ни одной из трех удочек. Четвертое орудие лова осталось на берегу, поскольку мирно спящий в кормовой части моторки Соловейчик не представлял для самого процесса рыбалки ни малейшего интереса.
Наконец терпению команды наступил предел. После короткого военного совета было решено высадиться на стрелке – месте слияния двух величайших водных артерий Центральной Сибири, находящемся в непосредственной близости от знаменитой Тур-туры. По всеобщему подогретому крепким русским напитком мнению: именно там должны были собираться бесчисленные стада царской белорыбицы из обеих рек.
Мотор взревел, и отчаянные охотники за рыбьими черепами ринулись к заповедному месту, словно алчущие свирепые речные волки к отаре гнездящихся в омутах рыбных овец.
Честь первым выбраться на богоданную сушу была предоставлена потрясающе мужественному Ермолаю Топорищеву.. Прямо с носа наплывающей на берег лодки он сходу спрыгнул на мокрый песок. И в тот же миг случилось непредвиденное: ноги Топорищева, словно в расплавленное сливочное масло, начали погружаться в то, что издали казалось обнадеживающе твердым.
На глазах у потрясенных товарищей несгибаемый, как памятник Маяковскому, Ермолай всё глубже опускался в разверзшиеся недра тур-туринской земли, омываемой беспечными водами двух рек мирового значения.