Признание

Бегал полем злючий ветер,
И рябина от него
Вся дрожала, будто встретив
Дядьку чёрта самого.

И хотя первоморозец
До коленок продирал,
Я, читая маты в прозе,
В поле сусликом стоял.

И меня б не сдвинул трактор,
Нас так просто не возьмёшь!,
Был тому причинный фактор,
Я ить ждал, што ты придёшь.

Пусть от холода собаки
В конурах кормили вшей,
Я ж, как дурень после драки,
Улыбался до ушей.

Вспоминал твои коленки,
Как, почувствовав притрог,
Ты повыпучила зенки,
Зашвырнув в меня сапог.

Как орала ты трамбоном,
Поминая чью-то мать
Когда, дёрнув самогона,
Я полез тебя обнять.

Я просил, мол, не дерися,
И смущённо бормотал,
Што пока ещё, кажися,
Никого не целовал.

А когда я раскорячил
Агроному морду в кровь,
Сам в фингалах был, незрячий,
Ты поверила в любовь.

Передачки мне носила,
Всё стояла под окном,
Участкового просила
Не помянуть дело злом.

А когда сказал он как-то,
Не простит, мол, агроном,
Агроному меж лопаток
Ты заехала веслом.

Я, когда узнал об этом,
Чуть со стула не упал,
И, начистивши штиблеты,
За сватами побежал.

А до свадьбы… До иголок,
Ждать нам было невтерпёж,
Ну и я, в жару и в холод,
Ожидал, что ты придёшь.

В поле было наше место,
Прям за порослью рябин,
Ждал тебя, свою невесту,
Мок и мёрз всегда один.

Ты, конечно, приходила,
И в тот раз ты тож пришла,
Значит, всё-таки любила,
Вот такие вот дела.

Так чего же ты, старуха,
Треплешь нервы языком,
Шепчешь гадости на ухо
Шепелявым своим ртом.

Ну какие годы наши?
Ну и что, что седина,
Наложи-ка лучше каши,
Да побольше мне, жена!

Глянь, повырастали дети,
Внуки юбку теребят.
Ну и я, на целом свете,
Больше всех люблю тебя!