Лента

Посвящается Аннэт, Антону, Руслану, Илье, Катрин и врагу моему.

Он медленно прогуливался по просторному залу огромного гипермаркета, что выстроили пару лет назад неподалеку от его дома. Было утро, и снующие между стеллажами покупатели еще не успели стать тесной и шумной толпой. Работали кассовые аппараты, позвякивали тележки, а под высокими сводами потолка, разливалась откуда-то приятная и ненавязчивая музыка. Знакомый давно голос американского певца пел что-то грустное и лирическое. Всюду здесь, куда не брось взгляд, виднелось изобилие совершенно разных товаров. Все дышало новизной, свежестью и непередаваемым ароматом благополучия. Ему вдруг стало очень хорошо здесь. Он остановился и понял, что даже не хочет покидать этот просторный и такой уютный храм торговли. Звучащая в зале музыка показалась псалмами, запах денег и свежего товара – ароматом ладана, а стук кассовых аппаратов – стуком четок, перебираемых служителями культа. Сто, двести, триста…, ваши триста рублей, спасибо за покупку – размеренно читал молитву приятный женский голос.
В этот миг он вспомнил интересный факт. Гипермаркет был выстроен на месте удобной и живописной лесополосы, отделявшей окраину города от железной дороги. В этой лесополосе в годы юности он часто любил бывать со своими приятелями. Здесь они, разведя вечером костер, пили вино под мелодию гитары, тихо беседовали обо всем на свете и воображали себя в такие моменты настоящими рыцарями на привале. В них тогда и было что-то от юного Роланда, Ланселота и Зигфрида: еще впереди были все их Рансевали, Гвиневеры и Фафниры. Где-то теперь те люди, то вино, та гитара и тот почти мистический покой… Окинув взглядом зал гипермаркета и примерно начертив в уме его план, он вдруг понял, что стоит недалеко от того места, где они с друзьями обычно сидели у костра. Тогда он вдруг, словно удар меча под сердце, ощутил болезненный укол памяти. Снова взглянув теперь на храм торговли, он ощутил себя таким же предателем, каковыми стало все нынешнее человечество.