Реквием. 27

       
Терешин в штабе армии служил,
У генерал-полковника Крылова.
Тот с власть имущими, как водится дружил,
И приходилось слушать его Слово.
Он нагоняев, вздрючек не давал,
А провинившихся гнал в армии «штрафные»
Где их фашист полками добивал,
И ждал когда прибудут остальные.
У снайперов особый к жертвам счёт:
За сто очков шёл генерал залётный.
За пятьдесят, какой-нибудь расчёт,
Там орудийный или пулемётный.

За рядового–пять, за ротного в пять раз
Со званиями ставки возрастали.
Но если красный выпадал лампас
Счастливчику Железный крест давали.
А если попадался интендант.
Считающийся крысою в сусеках.
То били в пах, смотрели, как он выл
Ведь интендант – подобие человека.
Терешин быстро в дело своё вник.
Он мелочью верха не беспокоит.
Сказал о нём Крылов: мал золотник,
Но по сноровке своей звёздочки достоин.

У гитлеровцев травма позвонков.
В амёбе мозга разорвалась хорда.
Как выросла война из ползунков!
Из детства выглянула гитлеровская морда.
И стала жечь пшеничные стога.
И сокрушать державные опоры.
Но рыцарей железные рога
Усеяли российские просторы.
Стальные рельсы мчали на Восток,
Ещё не все закрылись в теле раны.
Но войск уже стремительный поток
Приблизился впритык к хребтам Хингана.

В сырое утро батальонный строй,
Ползком, тишком, по нивам, буеракам,
Пошёл вперёд: один, за ним второй,
Запрещены, разведка боем и атака.

 
Москва пока не предъявляла нот.
Посол японский спал ещё в кроватке.
Но обойдён без выстрелов оплот;
Мешали русским грубые их скатки
Они снимали их и шли вперёд.
Япошек выбивая из ущелей.
За око – два. За рану брали лоб,
Так получите то, что вы хотели!
Квантунская, разгромлена орда.
Манчжурскую пустыню гладят танки.
И золотая падает звезда
На грудь Терешина, скрыв орденские планки.