Любовь

Ты научилась плавать этим летом.
Ты загорела дочерна. Весь день на пляже.
А вечером гуляешь. И думаешь о чем-то очень важном.


На берегу, где шиповник всё гуще.
Зреет терновник. В колючие дебри спелый вплетается куст ежевики.
Вьётся тропинка по горному склону.
Дура-корова стоит на тропинке. Посторонись, мы пройдем.
’По траве полыни. Чабрецу и мяте.
       Через виноградник, что давно забыт.
       Посинел терновник, незамысловатый.
       И кизил багровый сладостью налит”.
”Хороша песенка, правда? Как там по-испански корова: бака, или вака?”.
Мы пройдем, мы проходим.
Каменная голова лягушки. Маленькая Лягушиная бухта.
Чистая вода голубая.
Дети резвятся, не понимая. Взрослые, эти всё понимают.
Вечером, обрывки газеты. Чайки ругаются, поедая чьи-то оставленные припасы, чей-то недоеденный полдень.
Мы не оставим солнца ни капли, капли воды высыхают на теле, слёзы, как далеки наши слёзы, как мы за месяц с тобой загорели.
Сколько ещё впереди, не считаем, ни дней, ни часов, ни минут.
С точностью до минуты.
Спать.
Сны, угорелые летние сны
в очереди толпятся, кровать,
то надувным матрасом дрейфует около берега твоего сна,
то тишина, глубина морская,
голубая медуза и тишина.
Всё успеть перевидать и утро.
Совершенно никаких и масса
новых забот.
Жаль,
Что с билетом обратным трудно.
Хорошо,
Что с билетом обратным трудно.
Москва подождет.


Какая взрослая. Чужая. Не такая.
Смущённая немного. Не моя.
О чём заговорить с тобой? Не знаю.
Тебя я иногда на улице встречаю.
Гуляешь. Где-то снова загораешь.
Какая скучная.
Наверно подменили.
В Москве в тот год январские метели выли.
А в декабре я не встречал тебя.