Путешествие очарованных странников глава 5

Пятая глава
- Вы кто такие? Вы откуда на мою голову свалились? Ленка, а Ленк! Твоих рук дело?! Ты их ко мне привела? Господи, когда ж это кончится? Не обижайтесь, мужики, я тут пью помаленьку, а наша стюардесса мне мстит. Она вас сюда нарочно отправила. Да, назло мне!
Изрядно битые мошкарой, измочаленные штурмом теплохода и двухчасовым стоянием за билетом в корабельную кассу, писатели жизнерадостно толпились перед дверью в четырехместную каюту. В ней на нижнем месте поверх смятых простыней сидел, покачиваясь, недоочнувшийся смугловатый гражданин нетрезвой наружности. Жизнерадостность, застывшая на увядающих лицах, буквально тут же на глазах начала трескаться и медленно клочьями расползаться, словно сметана на сливках.
- Мой папа – француз, а мама – остячка настоящая тундровая. Мне французский паспорт положен, потому что я папин сын. Поэтому я работаю таксистом. Где? Там, в тундре. Город такой есть, Дудинка называется.
Таксист показал рукой - где именно. Вошедшие, продолжая держать в руках сумки с вещами, напряженно не в такт закивали неприветливому сокаютнику. Столик у окна и полы под ним и рядом с ним тоже - были усеяны какими-то огрызками, окурками, всякого рода надкусанными, откупоренными сокровищами, повсюду недоеденными и недопитыми….
Уяснив для себя, что новые постояльцы (предыдущие только что сошли в Боро-Боро) следуют в Туру-Туру, Евгений (именно так он по его же выражению «преставился» компании) нетрезво-барским жестом пригласил писателЕй к столу. ПисателЯ дружно расселись.
- Понимаете, мне Ленка, наша стюардесса мстит. Я с самого начала сделал ошибку: подарил игрушку-собачку не ей, а другой стюардессе. Ошибся просто. Ну, она запомнила и теперь постоянно в мою каюту кого-нибудь подселяет. Чтоб жизнь мёдом не казалась. Вот она сейчас придет и опять всё будет отрицать, пока не согласится. Но я-то правду знаю. Я всё равно добьюсь её, все нервы ей измотаю а добьюсь всё равно.

Выпили и за это тоже. Изможденные таксистским гостеприимством, Соловейчик, Топорищев и Ямальский вскоре заснули один за другим,… Уважаемый Евгений некоторое время ещё продолжал доказывать кому-то невидимому, что Ленка не права. Потом он вдруг заскучал, зевнул, поднялся и, выйдя из каюты, переместился в соседнюю к двум приятелям-остякам, пребывавшим в том благостном состоянии, когда уже совершенно всё равно: кто, где, с кем и сколько, тем более, если вдруг в дверях появилось целых полбутылки свежайшей недопитой водки. Там, рядом с родными морозными остяками ему и предстояло задремать в эту бурную ночь.
Наутро, проснувшись, Ермолай и Тургумбаевич обнаружили странное исчезновение тела Соловейчика, спавшего прежде на верхней полке. Похмелившись, Топорищев выдвинулся на поиски Иоанныча, а Мустафе тем временем предстояло сторожить все непосильным трудом налитое, занюханное и недоеденное.
Соловейчик обнаружился сам – на корме верхней палубы речного лайнера – в позе пытающегося отгонять чаек от корабля. Чаек было много, и прозаика они наглым образом не боялись, подбирая нечто лакомое с бурных закорабельных вод. «Тошнило» - кротко пояснил классик прозаического жанра и покорно вернулся в каюту.
Вскоре ободрившемуся чем Бог послал Ямальскому пришла в голову умопомрачительная идея посетить корабельный душ. Несчастный Тургумбаевич понятия не имел, на что именно он обрекает свою драгоценную плоть всего из-за каких-то двадцати пяти российских рублей! Но об этом – в следующей главе!