Корабль-призрак

Скользит по плечу тёплая боль.
Отравлен рассвет солнечным ядом.
И тело сосны, впитавшее соль,
Бредёт с кораблём, отставшим от стада.

Обрублены корни. Кругом – пустота…
Мой крик – голос чайки, сплетённый с канатом.
Мы дети земли - нас уносит вода.
Сосна, не скорби, ведь зачем-то так надо…

Ты – хрупкая мачта, ты – жертва штормов,
Ты – в прошлом – любовница южного ветра,
И ласки его средь прибрежных лесов
Ты помнишь чуть ярче, чем строки Завета.

А я кто?.. И за борт по гибкой доске
Шагают мои беспокойные ноги.
Усталости пуля застыла в виске,
Бессмыслицы пропасть прервала дороги…

И мне не понять, почему до сих пор
Я вижу рассвет и хлебаю отраву.
Свобода морей, как нелепый укор,
Ко мне ежедневно восходит по трапу.

Ни смерти, ни жизни никак не найти
Под парусом белым забытого судна.
И призрак-корабль не собьётся с пути.
Все карты его. Обнаружить не трудно

В портовых краях захмелевших бродяг,
Непризнанных сушей и рвущихся к морю.
И он под корсарский свой проклятый флаг
Берёт всех, кто ром пополам выпил с горем.

Мой плач шестиструнный далёк от людей,
Он льётся вдоль фьордов в сиянии нервов,
Он пляшет под черепом с грудой костей,
Он ищет тот – свой - предначертанный берег…

Мне кажется, мир вдруг взорвался, сгорел,
И в утреннем небе развеялся пепел.
Никто из живых убежать не успел,
И суши совсем не осталось на свете.

Той суши, что чуяла б ног босота,
Той суши, где след оставался бы чёткий.
А шесть континентов – опять пустота! –
Давно перебрали все звёздные чётки,

Давно перепели все искорки нот,
Давно затоптали уголья страданий.
Слова износил их прожорливый рот.
Любви самоцвету исшаркали грани

Стозначные цифры случайнейших встреч -
Коварных, нелепых, тревожных, голодных…
Огонь догорел – не смогли уберечь.
Что было живым – унесли с собой волны.

Вечно призрак-корабль - сам себе капитан -
В пустоте морской движется, не просыпаясь.
На Земле не осталось давно таких стран,
Где б никто не встречал поутру его парус.

И лучи раскалённые режут глаза,
И волна леденит разъязвляющей солью.
И на прежний мне берег вернуться нельзя.
Но хотя бы ожить и прорваться на волю

Вслед за звуком последним несчастной струны,
Разорвавшейся насмерть заштормившею песней.
Слышишь, призрак-корабль: дни уже сочтены.
Мы расстанемся там, где не сможем быть вместе.

Это ты не проснёшься, а я вдруг проснусь,
Помня сон, где картон опустевшей планеты
Руки жадно сдирали, и на них бился пульс.
И в проёмах виднелись иные рассветы,

Где, наполнившись смыслом, оживали слова,
Выползали из нор после длительной спячки.
Тростниковая флейта в ми миноре цвела
У прохладной реки – озорной, настоящей.

И свобода со скал соскребла скорбный вид.
Даже время казалось умытым и свежим…
И под парусом белым корабль скользит,
В бесконечности моря приближаясь к надежде…