past

Плёночное счастье отображается/отзеркаливается в зрачках. Руки всегда пахнут старой кожаной кобурой, а в ушах детская колыбельная; в отместку собственному Я и аллюзиям. И белые стены измазаны густыми словами. За мной пустоголовые птицы и фонит музыка. Постельное бельё по утрам в субботу, словно горький напиток по вечерам в воскресенье. А лампы в библиотеках всегда перегреваются. Мне напрасно кажется ерунда. Мне напрасно параноится реальность.
бриллиантовые излишества.

И такими приторными стали эти волшебные знакомые слова, которые напевала осень, и такая тоска за приятным утренним холодом в осенний день. возможно вторник.

Личинками по нервным окончаниям и жадно заглатывать льдинки. Явись ты мне раньше, я бы не смогла удержать тебя. Стук сердца в проигрыше. Стук сердца в тишине.
Полуоткрытыми пачками салфеток в дождливый день и облачно. Существенные осадки садятся рядом и тихо. Временами стучит у виска воспоминанием и больно.
Перепетое прошлое уклончиво пускает пузыри. Неисчерпывающее вопросы. Небо исключительно притворяется.
Малиновые мелкие блёстки разрывают логический ряд твоих убеждений. И тонкой линией пускают пробелы в твои молчания. Молчаливые зрачки в полусвете этой комнаты. Блёстки разбросаны под кожей твоих рук и ещё одно прикосновение к ним сделаем меня такой же. Стакан заполняется лиловой прохладой вечера, и аромат эмульсии сводит мои ноздри с ума.

Запах разбитого стекла и немецкие маты. Загоняю в себя очередную дозу кофеина. Одиночество потухшей красной блёсткой манипулирует моими движениями. Разбитая посуда.

Меркантильно падал снег в лунном свете прожекторов. Сонная подушка в ярком солнечном полосатом сиянии. Проснёшься, а за окном кристаллики из ультрафиолета, а за окном ежеминутно умирает белым снег и рождается заоблачное солнце. В колени греет солнце, и собака зарывает кость. Ветер считает страницы, на которых ничего не написано.