Пирожное Принцесса Флора

Первый снег наполняет чернильницу, стук штукатурки,
Зная меру любви, можно красть веера, есть сонеты,
Опрокидывать солнце и штопать его мастерица
И в пруду Розамунды искать опоздавших на мессу.
Кто-то вывел пером: «Здесь живет Эдуард Исповедник,
И, окуклившись в саване, чертит послания Небу.
Но они так легки – окончание сказки в предсердьи,
Потому улетают куда-то неведомо выше».
Ты успеешь словить и своей белизне удивиться,
Красноперое счастье моё, задушевная странность –
Мы хотим красоты, от которой не сводит колени,
И любуемся строчечным швом на камзоле Мальбрука.
Ты как роза свежа и нежна, ты мне веришь, Августа?
Дева дол и полей, не возрадуйся прежде, чем смерть
Поцелует в уста полотера, взмахнув кринолином,
И уедет на воды, бросая наемный портшез.
Оставляя тебя в изумлении, в страхе, в надежде
Отыскать свое сердце в развалинах – все запятые
Я дарю тебе, вечное кружево, ройся в ошметках,
Создавая себя из разорванной в клочья вселенной.
Первый снег наполняет кокетливой бледностью печи,
Изразцовые ставни и кадки. Ты веришь мне? Здесь
Можно стать воробьем и склевать свое сердце так быстро,
Что червленое золото песенок Оле-Лукойе
Почернеть не успеет и в прах неземной обратиться.
Ты не можешь успеть, в тротуарную клеть сторониться.
Мы хотим красоты, от которой у Лазаря веки
Не поднимутся, сердце не выскочит из бутоньерки.
Ты как роза свежа и нежна, тонкорунная полость.
Первый снег наполняет чернильницу, след штукатурки
На немыслимой скорости. Можно истлеть и влюбиться
В колченогое кресло, крапленое под бидермейер,
Повторяя судьбу, словно нотную грамоту утром.