Преображение Василия

Наследник всех своих родных
Немолодой уже повеса
Летел в пыли на почтовых,
Точнее гнал на Мерседесе.

Услышать стон в далёком граде,
Взглянуть в погасшие глаза
И, не мечтая о награде,
Сесть в центре скорбного стола…

Пых-бах! Подбросила дорога,
Перевернулся Мерседес,
И неоткуда ждать подмоги –
Февраль и ночь, и редкий лес.

Во рту солёный привкус крови,
Подушка придавила грудь,
И мысли мечутся от боли,
Не находя спасенья путь.

Не жаль железного красавца –
Обида, немощь, громкий «Fuck!».
Вот так в пустыне здесь остаться,
И может жахнуть бензобак!..

Но тут сознание померкло.
Сквозь полудрёму, полусон –
Его под мышки тащат в пекло
Гибэдэдэшник и масон.

Конечно, с этим парнем в форме
Договориться бы он смог
(Они давно все на прикорме
Скупые ангелы дорог).

Но тот, второй, вцепился рьяно,
Идейный, судя по всему.
«Ну, ладно, был бы я хоть пьяный.
За что же сразу так – в тюрьму?!»

И вот престол. И свет нещадный
Палит, сжигая всё нутро.
И голос низкий и надсадный
Кричит: «Хватайся за бедро!»

Василий, звали так повесу,
Очнулся и, что было сил,
Рванул как заяц от черкеса,
И тёмный лес его укрыл.

Его с собаками искали,
Летал над лесом вертолёт,
Но через год о нём узнали,
Что так в лесу он и живёт.

В убогой хижине из веток
Средь сосен трёх обрёл покой,
Не ест паштетов и конфеток,
Он сыт одною берестой.

Весною слышит звук капели,
Вдыхает лета аромат.
Забыл, что шёл когда-то к цели,
Что был он даже депутат…

Пять лет прошло, вновь на дороге
Визг тормозов и трах-бам-бах!
И слёзы ципы-недотроги,
И ужас в девичьих глазах…

Машину ту нашли пустую,
А в том лесу, вот минул год,
В мороз крещенский, ночь святую
Был у Василия приплод.