В играх за зеркальных миров

       Бог мой это лишь сон
       Бог мой какой страшный сон
       Сплин «сломано все»
       Если к вам подойдет человек и скажет «а вы знаете, что завтра будет день?»
Конечно, вы ответите ему: «наверно будет», а он вам ответит
– «для вас, наверное, нет».
А на встречный вопрос «почему»? Он вам скажет:
«Вы же сомневаетесь в том что он будет, поэтому скорей всего его не будет». И еще немного подумав добавит – «для вас». И пойдет дальше. А вы, смутившись вопросом и странным ответом, будете переходить перекресток и обязательно не обратите внимания на красный для вас свет, и только гудок грузовика известит вас об этом, но будет поздно…
А еще этот странный человек посмотрит на ваше застывшее тело и тихо скажет, «я давно перехожу дорогу только на красный свет светофора – так безопасней…»
       Я – алкаш, честно, все что было все пропито. Была работа, плохая для меня работа. Наверное я один из тех кто так не смог дойти до конца этой войны, фронта. Меня уволили. Все дело в спирте, он был не разбавленным, и в закуске, ее не было, а может ее не было потому что не хватило денег? А уже без разницы.
       Все начиналось прекрасно, но вот где то проседает грунт, что-то ломается, и появляется наклон или наклонности пристрастия к алкоголю. И понеслось, а у нас как? Или праздник или траур. Замете, есть или то или другое но денег нет, но разве в деньгах счастье, а? я вас спрашиваю, есть ли в деньгах счастье? Ну, ну молчите зеленые змии, все пшикаете по углам, пшшш, ну, ну пшикайте, пшикайте, только под ногами не мешайтесь, пшшш на вас… так вот нет в них, в этих самых ничтожных бумажках ничего, даже души, ничего… ничего сожгут вас, все сожгут, а вы злобные свидетели триумфов и поражений, Вы, безумцы и властители мира известите Сильным мира сего о крахе и апокалипсисе. Вы обрушите мир в бездну хаоса, и вам же поклонятся рабы и… вас же обменяют на святой эль! Так было и наверное будет. Ну, ну не надо аплодировать, блин так у вас еще что и руки есть? Как? они давно были? И насколько давно? Но я не думаю, что они были с самого зарождения мира, нет, иначе вы бы все испортили, значит позже, но когда? Да ну на вас, и не кривляйтесь а то брошу пепельницей, да на получи по наглой рогатой роже змий триклятый…
       Я уже вторую неделю созерцаю на разбитую стеклянную пепельницу, будто на разбитый мир, и пепел атомной зимы витает над ним. Пепел… не хватает крови для банальности, и я окропил все это дешевым портвейном, подумал и разбавил кровь водой, почему то захотелось жалости, все бросить, выбросить этот мир на помойку, побриться и завязать с пьянкой, хотелось и сжал граненый стакан с жидкостью светло желтого цвета, так что он треснул, и чистая белая пена укрыла мой мир, и только капельки крови окропившие светлое пятно новой жизни говорили о том что и этот мир замешан на крови…
       Мне снился сон, сон будто кто-то добрый и великий, кто-то кто чище всех собак вселенной, заносит секиру над моей головой, и точным взмахом рубит мне голову…спасибо, я завтра снова зайду? И знаю что его молчание это согласие, спасибо…
       Сегодня мне отрубили голову, было весело, представьте только, цирк, огни фонарей, огни на сцену. И стоит помост, он ярко залит белым светом, а над головой моей ярко горит млечный путь, я вижу его сквозь крышу шатра. И ветер из млечного пути трепет мои белоснежные серебреные кудри, он трепещет мой рыжей бородой, мои слезы вызревают быстрей чем раньше и скатываются в мой рот недоспелыми ягодами рябины. Жаль с них вышло бы прекрасная настойка, но я голоден, и этот цирк, я не вижу зал, но он полон, и отсюда мне кажется что это шуты. Смейтесь я наполню ваши бокалы рубиновой горечью. И я прощаю вас, как не прощает даже Ваш Бог, я прощаю даже Бога… мне отрубили голову, и кровь залила весь помост, а моя голова сделав круг по арене, затихла. А я же вижу, всеми звездами, всеми юпитерами, глазами песчинок, я вижу, что я был подонок. Я думал это шуты сидят и жаждут моей крови, но шут был на сцене, это был я, а в зале сидели дети. Простые человеческие дети, которые никогда теперь не смогут жить человеческой жизнью. Они будут прыгать с крыш, они полюбят убивать сверстников, они полюбят разрывать себе подобных на шматки плоти, и поедать, а чистейшие из псов будут им покровительствовать. Их не остановить, я мог бы, но я мертв и потому не смогу…
       И возносясь, и поправ смерть, ты воскреснешь на одиннадцатый день…
       Прошла неделя, я снова жив, лежу на кушетке и пью томатный сок. Снов нет. Вот только все время кто-то стучится в мое окно, и вместо лица, морда самой из чистых собак. Они знают – я воскрес, я жив и уничтожу этих тварей.
       Мне стали угрожать, звонить, подсовывали яд в чистейшие из вин, и только мои зеленые змии, спасали меня. Меня пытались сбить машиной на пешеходном переходе. Вокруг переходили люди, но водитель выбрал меня, а может он не выбирал. Он точно знал кто я.
       Я успел… проскочил, исчез и только вмятина на капоте говорила что он не ошибся… а там за углом на меня посмотрела не человеческим взглядом шавка и провожала взглядом до другого угла, они знают все…
       Теперь я перехожу только на красный свет. Я перестал спать и только алкоголь вносил хоть какое то разнообразие в мою жизнь, я не знал что дальше, что делать. Я набирал номера телефонов, назначал встречи, спешил, убегал. Искал смерть в чужих подворотнях, но шрам на моей шее вновь и вновь говорил – ¬бесполезно. Что же я ищу, от кого бегу? Мир ведь он не меняется, а я? А я из какого мира, если даже мертвые перестали заходить в мой мир…
       Чем дальше, тем сложней, я начинаю понимать что я перестал нужен хоть кому-то, меня забыли, вычеркнули из жизни, все дольше молчит телефон, не здороваются соседи. Я перестал заходить в подвальчик за спиртным, и сразу же меня забыли местные алкаши, даже квитанции на квартиру не забредали в почтовый ящик. Кто я? Меня стали сторонница собственные черти, а вода делала все возможное лишь бы не касаться моих рук, так было раньше только с животными, они избегали меня, теперь вода…
       Мне досталась статуэтка, миля такая, бронзовая. Это наверное обнаженная женщина, трудно сказать она все кривляется, мечется, а лицо будто маска, под которой горят огнем глаза, а рот открывает бездну, будто там вечная пустота, и только начищенные медные волосы сверкают и завораживают, ворожат…
Это древняя богиня, и она у меня дома, она похотлива и безобразна. Я знаю что это мир, маленькая и ничтожная сущность, и даже я милое чудовище с нарисованной головой могу уничтожить его. Все здесь происходящие только игра, полигон для других более сильных миров, вот только про меня она ничего не сказала, потом стала избегать меня, молчать будто не живая. А потом она ушла, собрала осколки моего мира в калошу выуженную из под моего дивана и ушла, мой мир, мир замешанный на чистой пивной пене и крови, там даже запах дешевого портвейна! Она ушла… что делать… От скуки я кинул чугунную пепельницу в окно и увидел как вместе с осколками стекла вниз падает одна из чистых собак. Ха! Так просто. От голода я подобрал бедное животное домой. Оно истекало не только кровью. Я добил эту тварь, разделал и зажарил в духовке. Хорошо что осень и кругом полно яблок. Чистая собака в яблоках, прекрасно, а вкус не очень, как у тушенки из сои. Бывает.
       Никто ничего не заметил, все стихло, зеленые змиевые черти ушли, забрав остатки мяса и алкоголя. Но я уже достиг уровня местного Бога. Мое молодое лицо висит в каждой местной церкви и храме. Все было изменено, и моя голова никогда не покидала своей шеи, но зато меня пригвождали стальными скобами к подобию креста… На меня молится тот самый мир, который я создал разбив пепельницу. Но мня забыли в этом триклятом мире, забыли, и мне остается одно. Мне остается только спрашивать у прохожих « а будет ли завтра?», я знаю что завтра для них никогда не наступит, и я убийца, но какая мне разница, меня все равно не вспомнят…
       …Я призрак чужого мира…