Поэтам 30-х

Манией величия не бредя,
Без особых почестей и благ,
Жил поэт средь склочников-соседей,
Как и большинство из бедолаг.

Это уж потом переиначат
И нацепят лавровый венок...
Хлеб свой пОтом он кропил - и значит,
В этом смысле был не одинок.

Он, иного племени и роду,
В кухонных проблемах слабоват,
О долгах, заплатах и невзгодах
Обладал талантом забывать.

Чтоб зерно отсеять от половы,
Ворошил с натугой тонны слов
И смеялся над Свободой Слова:
"Это всё приманка для ослов!

Это бред морального урода -
Гнать его, в зародыше душить!
Слово не должно иметь свободы,
Слово - инструмент моей души."

Но уже пошли дожди косые.
Из тепла постелей выгнав сон,
В ночь вели покорную Россию
Люди без фамилий и имён.

После будут песни и рассказы
Про колымский муторный этап.
А пока - будь счастлив, что не сразу.
Вроде жив - и ладно, если так.

Строил он бараки и заводы,
Как срока - угрюмы и строги,
И ввиду отсутствия свободы
За весь срок не выдал ни строки.

Помолясь тайком косому богу -
Каменному идолу тайги -
Он пробормотал: "Хотел свободу?
Вот она - за камень, и беги!"

То, что было ими недопето,
Вертухаи после дожуют.
Он достойно умер - ведь поэты,
Хоть убей, в неволе не живут.

       1980