Монарх и я Часть вторая

                Ну что, бояре,  «машу вать,
                по что осунулись с лица?
                Опять дедов короновать!?
                А ну-ка – ставьте молодца!»



Бояре бражки нахлобучили чуток,
наморщив лбы, помозговали слегонца,
внутри своих рядов порылись, дней пяток,
и откопали там способного юнца.
Примерный семьянин, не стар, из пахарей,
в любой компании не скушен, в меру пьёт,
здоровье есть и вроде, как бы, не еврей…
Решили: «Ставим – пусть улучшит всем житьё».

По чарке треснули, и в царстве первый раз,
за очень, очень, очень, очень много лет
на трон воссел, хоть мягкий, но не старый таз,
и начал мух гонять от царственных котлет.

Всё населенье затаилось: «Кто такой? 
УглУбил, перестроил и ускорил всё,
в народ выходит, всех приветствует рукой;
помрёшь когда – квартиру хочет дать… у – Ё-ё-ё-ё!»

Но больше подданных тот царь любил жену
в вояжи заграничные возить с собой;
она ж любила, как и мужа, всю страну,
и управляла часто мужем и страной.

Вот ночью в спальне слышит он: «Поверь жене,
народ у нас всё больше начинает  пить –
пора бы нам с тобой, по всей честной стране,
напиточки спиртные, напрочь, запретить».
       
Повержен в шок, и поддающий, и  «алкон»,
ведь над Державой пьющей грянула гроза –
антибухательный, почти «сухой закон»,
своим согражданам придумала «коза».

И не спросив людей: «Кто – «Против?», все, мол – «За!?» –
под корень рубят виноградную лозу;
у виноделов по щекам рекой слеза,
а в виноградниках увидишь лишь гюрзу.

Со страху протрезвел народ…  деньков на пять,
помучился, да взял и плюнул на Закон.
Прикинул: «По-трезвяни хрена дуру гнать!?»
И перестроился – стал гнать он самогон.

На свадьбах всё законно – «Аква минераль»,
на именинах чётко – в чайниках компот,
но жениха, простите, утром видеть жаль,
а именинника, пардон, с компота – в пот.

Пока чета в стране борола алкоголь,
из магазинов стала пропадать еда.
«Жрать стала болше – царь подумал – трезва голь.   
Решим товарную проблему! Ерунда!»

И что бы ела меньше челядь-трагладит, 
нововведение придумал он – талон!
В стране свирепствуют ворюга и бандит,         
мздоимцев тьма, и не работает закон…

Обеспокоен этим фактом государь,
ведь скоро рухнуть может царствие его.
На пятой точке кожей чует – дело-хмарь;             
гуманитарну помощь клянчит у князьков.

И «рады» там ему купец и казначей –
«дружить» с царьком заморские князья хотят:    
«Дадим одёжу вам, копеечку, харчей…
В ядрёных ядрах только уничтожь заряд».

«Базара нет, и крыть тут нечем – был ответ –
я принимаю нынче все условия.
Казна в Державе тает, (это тет-а-тет)               
скажите, други, – мы теперь одна семья?»

«Кака-такая, панимашь, ещё семья? –
узнав про то, один боярин возразил –
державой, очень скоро, буду править Я!             
Да и семья моя уже вся на мази».

Из свиты крикнул кто-то: «Милый, ты не прав!
Долой такого! Он же – Дьявол во плоти!..»
Но сложности момента не поняв, с утра
царёк взял бабу, да и к морю укатил.

Бояре встали в позу: «Бомбы прокутил!»
Решили сделать бучу – отобрать престол.
«Что отчебучил, гад – нам выпить запретил!
Да скоро будет нечего подать на стол!».

Объединились баре с раннего утра,
и – Ультиматумом ему, мол: «Не канючь!
Подуют в царстве скоро новые ветра…»
Царя же заперли опричники на ключ».

Тот напугался, знать клаустрофобом был.
В державе смута, зреет в ней переворот –
царёк от страха про реформы все забыл,
и думает: «Нет, точно ты не прав, урод!»
*

                Но тот «урод» винца хлебнул,
                да Звёздный час свой углядел!
                И объявил царю войну –
                мол: «Ты, затворник, не у дел».
               

«Тебе я привилегии, охрану дам,
а ты мне скипетр, державу, трон отдашь.
Ну, сам подумай, без меня теперь – куда?
Меня же челядь больше любит, панимашь?»

С таким монарху больше спорить не резон –
напорист больно этот наглый оппонент,
такому в прениях не нанесёшь урон,
да и закон ему давно – не аргумент.

Нахрапом государя одолел в момент,
без уговоров, лишних слов, и длинных фраз;
и не прикинув что-то к носу, документ
подписывает, и с гонцами шлёт указ:

«Дарую, подданные, – суверенитет!
Берите столько, сколько ваших хватит сил,
и знайте, батюшки-царя добрее нет!»
От счастья бражки накатил, и закусил.

Но, бумерангом, тот указ вернулся в лоб –
у южного князька сил было до хрена –
он суверенитета хапнул, больше чтоб…
И завязалась партизанская война.

Вновьиспечённый вызвал весь военсовет,
и приглашает для беседы полкана:
«Ты, мол, браток, наделай там из них котлет;          
я ж, панимашь – совсем не жлоб на ордена».

Полкан – герой! Врубился тут же, с пары фраз:
«Дай мне две пушки, три ружья и два ядра –
мне для победы это будет в самый раз,               
всё в лучшем виде я оформлю до утра».

Царь дал пять пушек, восемь ружей, ядер воз,
солдат молоденьких бесчисленную рать,
трёх поваров и продовольственный обоз,               
да двух опричников – шпионов вербовать.

…Проходит день – победы ждут, проходит два,
но нету ни единой весточки с войны.
Монарх не спит, у власти пухнет голова;
обеспокоены другие полканы.

Вдруг видят – шлёпает уныло наш «герой»,
и смотрит как-то виновато, глазки – ниц:
«Мой генерал, я как пантера рвался в бой,               
не одолеть мне крепостей их и бойниц».


                Потом другого полкона,
                отправили туда мириться.
                Приказ он выполнил сполна,
                и всем теперь спокойно спится.
         

Не спится нынче только первому лицу;
вернее он бы (как сказать вам?) спиться рад,
но как страной рулить такому подлецу,
и в государстве, как построить город-сад?
         
Но все же выпить малость был он «не дурак» –
из поля зренья пропадал на день-другой.
Ища его, лишались сил, в стране бардак.          
…Над документами трудился дорогой.
         
Большой любитель был поездок за кордон.
Ой, как оркестром дирижировал он там!          
И часто умудрялся так напиться он,
что к ихней знати было выйти – просто срам.

Но вот, пока он куролесил за бугром,
вдруг подозрительный в стране пополз слушок,
развился в сплетни, кривотолки, сал, как гром –
всем очень жутко, страшно, у народа шок!

«Вы слЫхали – на днях уронють денех курс,
усех рабочих абанкротють, разорять,
не будет пенсий – истощился, мол, ресурс,
а хто астаницца – па штату сакратять».

Царь речь толкает, хоть – не важный был ритор:
«Народ, не верьте – всё в порядке, то – невроз.         
Да я на рельсы лягу, коль стрясётся что,
и пусть меня тогда раздавит паровоз!»
         
Прогноз тот сбылся – сбережениям хана,
деньжата граждан мигом превратились в дым.            
С инфарктом увезли в больницу брехуна.
И там решил он: «Сдам-ка власть я молодым».
          
«Который год я создаю в стране уют,
вторую смены уж, во благо всем, пашу,
но чую, дёргать надо, а не то побьют;               
найду замену, мемуары попишу…»

Замену быстренько подставила Судьба.
В Веках такого молодца не видел Мир!               
Крутая, трезвая, и хобби есть – борьба.
Она, чуть что не так – бегом мочить в сортир.


                Но быть замоченным в сортире
                у автора желанья нет –
                пишу короткий панегирик,
                и удаляюсь на обед.
         
«Замену ту народ одобрил,
да и бояре поддержали,
он почву на полях удобрил,
и вдруг поднялись урожаи,          
князьям отдал долги сполна,
с войной покончил разом,
народу хлеба дал, вина,
торгует нефтью, газом.
Богач несет в казну налоги,
бедняк берет субсидии;
пенсионеры – те, как Боги –
едят омаров, мидий.
В квартирах больше не живут –
все только по коттеджам.
«Ferrari», «Bantley» там и тут,
брильянты – под одежду…»
*
ОЙ!? Что-то автора несет
куда-то не туда.
Из под пера его течет
какая-то вода.
Воды не мало утечет,
и утечет не зря –
поставит автор на учет
и этого царя.
***