Правый берег Босфора

Чей-то друг, чей-то враг, чей-то давний слуга,
Ненавистный, блестящий, несносный,
Тридцать девять раз в жизни встречавший снега,
Тридцать девять - прошедший сквозь вёсны,

С неприветливым видом цедящий "о'кей",
Выводя из терпения многих,
Я средь чёрных предчувствий вхожу в апогей –
В апогей своей дальней дороги.

Исповедаться миру из мрачных глубин
Не хочу, хоть кусок этот лаком,
Ибо жанр застолбили святой Августин
Или Лев Николаич с Жан-Жаком.

Выворачивать душу свою без прикрас –
Я для этого слишком уж нервный;
Лучше всё опишу парой выбранных фраз,
И вся хитрость - чтоб выбранных верно.

Под придирчивой публики топот и свист
Продвигаюсь навстречу финалу,
По призванью – поэт, по нутру – иронист,
Сознающий, как этого мало.

Ах, о чём говорю! Ведь никто не поймёт,
Как пишу, как дышу в напряжёнке,
Как с утра до утра выгребаю помёт
Из своей провонявшей душонки.

Ведь никто не простит, что их дохлый жаргон,
Их уклад мне отчаянно тошен,
Но сегодня скажу: впереди Рубикон!
Да и жребий, как видится, брошен!

Пелена вожделений сошла без следа,
Стал мой взгляд инквизиторски зорок.
Знаю, коль не сейчас, то уже никогда! –
Так взрослеют в неполные сорок.

Что ни ночь – то кошмар, что ни день – то ожог,
И опять же, чем дальше - тем пуще.
Переход невозможен, остался прыжок –
Верный способ сквитаться с грядущим.

Правый берег Босфора. Трещанье цикад.
Говорю, растворившись в закате.
«Неспособный молчать» – это мой предикат
И покамест единственный, кстати.

Правый берег Босфора. Немеет рука,
Выводящая каждое слово.
Разве нужно дожить до почти сорока,
Чтоб дойти до такого простого!

Чтоб понять наконец, сколь душой ни криви,
Но во всём виден глаз Люцифера –
В глуповатой надежде, в комичной любви.
Остаётся последнее – вера.

Солнце скрылось. Душа словно небо в грозу,
В лучшем случае - цвета индиго.
Но до веры своей всё равно доползу –
Пусть и в хрипах последнего мига!