Пандора

Тонкая печальная притча. На улице имени Безразличия. Она живёт в комнате, где всё зашторено и герметично. Она подросла прилично. За это лето. Читает про хвост кометы. И думает, когда же мы сдохнем. А по ночам стучит в стену и кричит так, что мы тут глохнем. Ну, это истерика/ мало/ редко. Она любит конфеты. И тонкие сигаретки/ ментол. У неё чёрные стены и пол. И глаза – льдинки. Любит глянцевые картинки. И ещё отрывать бабочкам крылья. Чихает от пыли. Читает энциклопедию. Разобрала фен. Дошла до буквы Н.
НЕ/ВЗА/ИМ/НО
Понравилось, стало смешно. Вырезала. Глаза – льдинки любуются. Бабочки в банке вьются – целуются. А их уже ждут иголки. Достала Библию с верхней полки. Разорвала в клочья. Потом истерика. Ночью. Кусала локти/била рюмки,/рвала юбки,/царапала стены. Вой сирены/машины милиции. Девственницы – самоубийцы. И хвост кометы. Она так выросла за это лето. Научилась краситься и читать. У неё такая особая стать. И взгляд, от которого ток. Бегает из позвонка в позвонок. От этого взгляда не одна профессорская рубашка промокла. Чёрные стёкла. Когда зрачок/в/зрачок. И опять ток. Мама, мне страшно. Что кто – нибудь ей откроет. Юная лаборантка ноет. У неё трагедия. Сгорела IKEA, украли энциклопедию. Развелась с мужем. На улице жуть и стужа. Глаза – льдинки умиляются невзаимностям. И всему, что разобрано по частям. Охранник в тире стреляет по жизни мимо. Глаза – льдинки изводят тонны чёрного грима. И краски для волос. А ночью снова во весь голос. На всю вселенную. Пленная. Разбитые руки, губы, колени. Под глазами тени. Перевёрнутая ваза с цветами. Человек, бегущий с бинтами. Он остановлен глазами – льдинками. Очарован её маленькими картинками. На каждой из них не/вза/им/нос/ти.
Охранник стал к себе строже. Когда она была помоложе, представляешь, Антош, мы дали ей кубики, и она выложила слово ЛОЖЬ.
За окном маршируют армии. Пластиковые бездушные Барби. Их так манят глаза – льдиночки. И маленькие такие тушью картиночки. Пропагандируют холодность. Экстази убивает молодость. А невзаимности – это модно. Блин, как тут холодно. В трубе ещё ветер воет… Господи, надеюсь, ей никогда не откроют.