Одиночество

Среди толпы,
Друзей среди
Оно возникнет тихо сзади,
Незвано, молча и некстати,
Нескладное, в нелепом платье…
И я, вздохнув в немой досаде,
Бурчу привычно: – Заходи.
Проникнув в уголок души,
На стуле сломанном поёрзав,
Оно неловко и серьезно
Начнёт обычное: – Скажи…
И я скажу.
Наш диалог
Опять затянется до ночи.
Оно всегда настырно очень
И любопытно, как щенок.
И тут как можешь – так хитри:
Открыться настежь не хочу я,
И врать нельзя:
Оно ж всё чует,
Поскольку там сидит,
Внутри.
А время катит, ночь тесня.
И потихоньку мы дерзаем
И темы разные терзаем.
И вот уже не знаю я:
Оно мой гость, или хозяин,
Оно ребёнок, иль судья.
Оно измучает вконец.
В нём нет системы, нету стержня:
То вдруг наивной фразой срежет,
То озадачит, как мудрец.
Но вот оно, устав, поди,
Не попрощавшись, ускользает.
И, значит, снова я хозяин,
И надо мною нет судьи.
А за окном висит рассвет,
И ветерок колышет шторки.
Тетрадь исписана до корки.
Там наши споры и разборки,
Весь полуночный тет-а-тет.
 
Я с этим разберусь потом,
Перепишу, переиначу.
Ну, а сейчас моя задача:
Семья, друзья, работа, дом…
Извечный круг,
Извечный ритм.
И в этом круге я, как лошадь,
Топчу одну и ту же площадь,
И мне, признаться,
Не до рифм.
Но, оступившись на бегу,
Вдруг понимаю безотчётно,
Что не хватает мне чего-то,
Что без чего-то
Не могу.
Что где-то,
По своей меже
Бредёт вот также бесконечно
Не дух,
Не плоть,
Не Богу свечка,
Несуществующее Нечто,
Лишь приложение к душе.
И отчего-то знаю я,
Что неприкаянному Нечто
В моей душе найдётся место
На том же стуле у огня.

А мы не боги на пиру,
И не природы завершенье.
В каком-то высшем отраженьи
Мы, может, тоже приложенья
К чьему-то высшему нутру.
Бредём сквозь звёздные дожди
И робко в чью-то спину дышим,
И ждём, когда нам буркнут свыше
С досадным вздохом: – Заходи.