Боль

...Я не стала ничего менять, чтобы не нарушить ауру, которая была создана так давно...


Она часто задумывалась над смыслом своей жизни: кому она нужна, зачем она появилась на свет, и вообще, зачем она живет? Все эти вопросы постоянно мучили, не давали спокойно спать, жить, а так хотелось спокойной, счастливой, веселой жизни… Хотелось просто лечь спать, не думая о том, что будет завтра, как пройдет новый день – новая страничка жизни, в которой ничего нового-то и не было… Все постоянно…, все по-старому. «Жизнь так коротка», - говорят те, кто счастливы. Она считала, что жизнь длинна и чересчур… Ей надоело жить, но жить заставлял интерес. Ей все казалось, что наступит день, когда что-то изменится, наступят перемены к лучшему… А жизнь текла, ничего не менялось, только все бессмысленнее и тошнее становилось жить… Да и можно ли это назвать жизнью? Существование… Да, существование, и не больше… Пустота… Одиночество… Безразличие ко всему происходящему… Чем дальше, тем более обострялись эти чувства.
Впервые она начала задумываться над происходящим еще малышкой, но тогда… Тогда все было по другому…
Появилась она на свет в роскошном доме. Постоянный уют, тепло, забота (именно заботы не хватало ей сейчас…). Много ли надо было малышке? Чтоб приласкали, поиграли, погладили по шерстке, дали лакомство. Так продолжалось недолго. Потом… Пришел какой-то усач, долго осматривал, щупал, выбирал… Взял за шкирку и посадил за пазуху… После долгой тряски, вымотавшей все силы, она оказалась на каком-то половике, и ей прицепили на шею какой-то шнур. Позже она узнала, что это ошейник. Тут же подбежали ребятишки, начали играть. Казалось, что все будет по-старому. Думалось, что и к этой затяжке на шее можно привыкнуть, но… Раздался грубый голос усача, принесшего ее сюда, и дети куда-то ушли. Долго никто не подходил… И потянулись долгие, унылые, однообразные дни: завтрак, прогулка, тренировка, обед, прогулка, тренировка, ужин… После этого ей разрешали немного поиграть с детьми. Это были минуты счастья… Потом скука, неспокойный сон, и все сначала. Но и это продолжалось недолго. Из разговоров и того, что собирались чемоданы, она поняла, что нынешние ее хозяева уезжают. Ее… Про нее просто забыли. Оставили еды на пару дней, и… больше она их никогда не видела.
Несколько раз у нее были хозяева, но ненадолго. Уже повзрослев, она вдруг попала в руки прекрасной женщины. Она уже думала, что хватит чего-либо бояться, что теперь, наконец-то, она заживет как все нормальные собаки. Но… старушка умерла от инфаркта, а она оказалась на улице. И пошло, и поехало…
С тех пор она уже перестала мечтать о мясе и молоке. «Корку бы хлеба сейчас», – подумала она после всех воспоминаний, и свернулась калачом на другой бок, но долго пролежать на нем не смогла – все ныло от ударов ногами и палками… Она заняла прежнее положение, попыталась вспомнить тепло человеческих рук, но уже не смогла: «Никогда не думала, что человек – враг. Ведь человек принял меня на свет, и дал мне первое воспитание. Но видно, не все люди – друзья. Как поздно я это поняла…»
С острыми болями по всему телу, к которым примешивалась боль голодного желудка, и тяжелыми воспоминаниями о последних прожитых днях, она впала в тяжелую давящую дремоту. «Кто спит, тот сыт», – последней мыслью промелькнуло в ее уставшей от размышлений голове. И она уснула, видя счастливый сон – бежит она по широкому лугу, и зовут ее домой, а дома ждет ее вкусно-приготовленный ужин, теплая подстилка и добрые нежные руки хозяйки…
Уже брезжил рассвет, и ей, как всегда, не хотелось открывать глаза, она их чуть приоткрыла и закрыла уже навсегда, счастливая…
(15-05-1988)