Часть пятая. Детская вертушка

____________Посвящается РЯНИЧЕВОЙ Марии Ивановне (род. 08.02.1916)
****
У меня умерла бабушка. Она очень хотела дожить до третьего тысячелетия. И она увидела его. Это случилось в 2001-м году, летом, 12-го июня. В новоиспеченный праздник - День Независимости. Словно, хотела сделать нас полностью от себя независимыми. Погода стояла хорошая, и вдруг пошел ливень. Дождь плакал вместе с нами, с теми, кто выплакал уже все свои слезы. Конечно, это была огромная трагедия, невосполнимая потеря для всех нас - ее детей, внуков, родных и знакомых, многие из которых очень тяжело переживали эту утрату. Но она была уже довольно старенькая по человеческим меркам, как нас утешали взрослые, ей шел 88-й годок, и она достаточно много пожила на этом свете, многое повидала, перечувствовала, пережила.

У нее было трое детей - мальчик, мальчик и мальчик. На склоне лет ее как-то спросили, как она решилась завести троих детей. И она просто ответила: «Молодая была, дурная». Она очень любила жизнь и детей. Среди них - средним по возрасту был и мой отец - папа Игорь, дома его все звали Гарик. Деда Юра, папин папа, с юмором говорил про свою семью: «У детинушки три сына. Старший умный был детина, средний был и так и сяк, младший - вовсе был дурак»*. Это он цитировал всеми с детства любимую нами сказку «Конек Горбунок». И действительно, как нам рассказывали, дядья у нас были что надо! Вот собираются все куда-нибудь переезжать (а семьи геологов часто переезжали), старший брат Вова аккуратен и честно уложил в свой чемоданчик все необходимые для учебы книги. Младший брат Жо - тоже взял книги, но и напихал туда разные игрушки, железки. А когда приезжали на место, то в чемодане моего папы Гарика вместо учебников оказывались всяческие ну просто бесценные для любого мальчишки причиндалы - болты, шурупы, гаечные ключи...

Недаром он потом вырос мастером на все руки. К нему тащили все самые безнадежные часы, будильники и они - оживали и начинали бодро ходить. Тик-Так! Как-то раз дедушка принес в дом первый радиоприемник. Все окружили его и стали включать. А он - не работает. И так вокруг него ходили, и эдак - никакого толку. Тогда дедушка рассердился и в сердцах сказал: "Если сейчас этот поганый приемник не заработает, я его разберу и выброшу на помойку!" Тут вдруг приемник включился и строго провещал: "А кто вам позволит!" И тут же выключился.

Папа любил поспать. И когда он поступил в институт, чтобы не опаздывать, сделал автоматическую линию будильников. Сначала звонил будильник - папа спал, потом подключалось радио - папа спал, потом включалась радиола - тут уже просыпался весь дом и начинал будить беззаботно храпящего студента.

Бабушку звали Маня, ее все очень любили, потому что она была очень добрая и веселая. Никогда не унывала, в молодости - рассказывали - она была очень энергичная и красивая. Да и выйдя на пенсию, голос ее продолжал звенеть, как колокольчик, когда она звала меня: «Люда! Ну, где моя Люда!»

Она общалась с родными и знакомыми больше по телефону, так как в основном сидела дома, на 11-м этаже и никуда не выходила. У бабушки Мани были больные глаза и ноги, и она боялась упасть, да и вообще от долгого сидения перед телевизором в своей маленькой квартирке, где все было под рукой (спасибо Хрущеву!) вскоре совсем стала плохо передвигаться. Поэтому мы все заботились о ней. А телефон был для нее окном в мир, не считая, конечно, великого изобретения наших дней - телевизора, который она смотрела с утра и заканчивала сеанс далеко заполночь. Поэтому бабушка Маня была своего рода центром, вокруг которого объединялась вся наша большая семья. Сидит, бывало, такой «Соловей-разбойник», высоко сидит, далеко глядит, все видит. Она со всеми поддерживала дружеские семейные отношения, была в курсе всех дел, окружала нас своей любовью, дети ей постоянно звонили, все приезжали к ней, особенно по праздникам. И так мы устраивали семейные торжества.

Еще было одно приятное совпадение. Наши дни рождения. Мой был 7-го, а ее - 8-го февраля. И мы их отмечали в один день. В доме собирались все наши родные, приносили нам с ней подарки, цветы, сладости. А мы - раздвигали и накрывали стол, готовили угощенья и красиво все раскладывали, ставя чудесный сервиз, фужеры. Все делали сообща. Гости поднимали бокалы и произносили тосты, все радостно с хрустальным звоном чокались друг с другом по несколько раз. Потом, слегка подкрепившись салатами и рыбной нарезкой (а часто и икрой), откидывались на спинки стульев и дивана и начинали рассказывать что-нибудь интересное, кто где бывал, что повидал, что-то из общей истории, либо из своей личной жизни. И все это происходило в чудесном интерьере, созданном бабушкой с дедушкой. Большая во всю стену - стенка с книгами и минералами, дедушка был геолог, а бабушка - химик в том же институте. На стенах висели картины - акварель, масло. Деда Юра самоучкой научился превосходно живописать и раздаривал свои картины всем родным и знакомым. У каждого из нас были его прекрасные пейзажи и натюрморты. Каждый раз отправляясь поправлять свое здоровье, подорванное в геологоразведочных экспедициях - язву, в санаторий к морю, куда частенько он брал с собой нас с бабушкой, возвращался дедушка с новой картиной. Дедушка на празднествах всегда сидел во главе стола, а когда его не стало в 1989 году после третьего инфаркта, бабушка заняла это почетное место и с достоинством и неподражаемым чувством юмора продолжала вести семейную беседу.

Подходила смена блюд и салаты заменялись на горячее. Мясное жаркое и картошка с подливкой или курица. Все прекрасно уплеталось под хорошее вино и коньяк, в которых знали толк ее сыновья, соки и насыщенные рубиновые сладкие морсы собственного приготовления из протертых с сахаром ягод смородины и клубники были великолепны! Мы все обожали бабушкины драники - пирожки посыпанные черным перцем, из картошечки. Мы, дети, весело играли в соседней комнатке, что-то рассказывали друг другу, потом к нам подтягивались и взрослые, растягиваясь с ленцой после плотного обеда на покрытых кроватях и, облепленные детским вниманием, шутили с нами и балагурили, расспрашивая о наших планах на будущее. А если вдруг оказывался и гражданский праздник, то все подбегали к окнам и высыпали на маленький балкончик - смотреть бухающий и расцветающий на глазах многозвездный салют, который с 11-го этажа прекрасно было видно. Ближе к ночи центром внимания становились торты и сладости. Съедая которые, все с сожалением понимали, что на дворе уже вечер и всем пора расходиться. Быстро перемывая по ходу дела праздничную посуду, женщины помогали справляться с остатками пиршества, рассовывая что-то в холодильник, а что-то раздавая всем с собой.

Всех наших родичей разбросало по белу свету. Кто-то жил на Украине, в Днепропетровске, кто-то в Литве, кто - в Ленинграде (ныне Петербург), в Москве и других городах и весях. Все, родные, бабушкины сослуживицы и близкие приехали, когда узнали, что бабушки не стало. Это было очень печальное торжество. Слова застревали в горле, а кто был в силах, вставал и произносил речи о бабушке, доставая из своей памяти теплые далекие воспоминания и делясь с нами мельчайшими подробностями ее большой и красивой жизни. Воспоминания о мирных днях и трудовых буднях, о тяжелых военных годах и голодной жизни в эвакуации в далеком Казахстане, где тяжело болели ее дети, но она подняла их, о прекрасном шахтерском Днепропетровске, где она родилась, и училась в институте, где встретила своего любимого Юрочку и где родила сыновей.

С одной из приехавших - моей тетей Наташей мы пошли потом гулять по Москве. Она редко приезжала к нам, в основном только в командировки от работы, а теперь стала приезжать уже со своими внуками, показывая им столицу нашей многонациональной родины. В тот раз она приехала одна. Она была еще молода и красива. Карие глаза, темные вьющиеся каштановые волосы с короткой стрижечкой, стройна и невысока, личность она была яркая. Дети любили ее. Вырастив своих детей, она помогала растить потом их внуков, устраивая с ними домашние театральные представления и заучивая любимые стихи, которые частенько раньше присылали нам днепропетровцы в поздравительных открытках. И вот пошли мы с ней, такой еще молодой и красивой женщиной, гулять по Москве. Она давно здесь не была и хотела все увидеть. Начали мы с Поклонной горы, куда добрались на метро, а дальше везде шли пешком. День стоял летний и жаркий, просторы новой площади для гуляний были огромны, везде стояли разные ларьки, в одном из которых мы и купили детскую блестящую вертушку на палочке, блестящую фольгой на солнце и крутящуюся на ветру. Я - себе в память о детстве и для развлеченья, а она на память о Москве - своим внучикам в Днепропетровск.

Погуляли мы по Поклонной горе, потом пошли по центру города, многое чего повидали и заходили в каждый храм, где ставили свечки и писали записки за здравие живущих и упокой умерших родных. Молились, перекрещивались и отправлялись дальше. Долго ли шли, коротко, дошли мы с ней до Воробьевых гор. Природа вокруг - чудесная. А она мне и говорит: «Вот, видишь, какая красота! А ведь это и есть Рай на Земле. Человек всегда жил в Раю, но потом просто забыл, что живет он в Раю, да и стал его всячески портить. То тут подпортит, то там напакостит, бросит, да и не уберет. А природа - она ведь все та же, райская. И тот, кто это замечает, становится счастливым, потому что знает, что живет-то он в Раю! Вот только заботится теперь нужно о земле по-настоящему, чтобы очистить ее и привести в первозданный образ».

Идем мы с ней дальше, кругом зелень, деревья, цветы, птицы поют. И правда, рай на земле! Находились мы с ней, налазились по горам, да и устали. Решили зайти в последнюю церковь - на Воробьевых горах. Я и говорю: «Устали мы уже, зайдем в этот храм, да и поедем с тобой домой, теть Наташ». Так и сказала: «Поедем». А ведь до сих пор мы все пешие ходили. В храме том ремонт какой-то затеяли, да и закрываться он уже начал. Но мы успели в нем помолиться не только за бабушку Маню, а я - и за своих брата Сережу, да и дядю Сережу тоже.

Только мы вышли из храма, он тут же и закрылся. А в руках у меня - блестящая вертушка сверкает на солнце. Устали мы, ноги гудят. Дальше идти невозможно. Вдруг - машина сигналит, оборачиваемся. О, чудо! Видим - в ней тот самый дядя Сережа мой и есть. Окликает нас, обрадовано, мы - к нему: «А я смотрю, блестит что-то на солнце, заинтересовался - вертушка детская сверкает и вижу, девчонки идут знакомые! Да это же Людочка с Наташенькой! Садитесь скорее в машину, я только сейчас в храм зайду помолиться, специально для этого приехал». А мы ему и говорим: «А храм-то уже закрыт!» Досадно ему стало: «Дочка Алёна меня сюда с другого конца Москвы прислала, здесь моя именная икона Сергия Радонежского, помолись ему, говорит, и за маму тоже, это тебе необходимо. Я и приехал, а тут закрыто уже, опоздал». «Да нет, не опоздал, - говорю я ему. - Я это уже за Вас сделала!» Вот он обрадовался: «Ну, поехали тогда домой, я отвезу вас, а то устали, небось, по Москве-то гулять пешие!» - «О-о, еще как устали!» - Радостно переглянусь мы, вытянув горящие ножки в машине.

И сидя потом за чашкой чая, мы диву давались, как это у нас все так славно сошлось! Оказались мы в нужное время в нужном месте. И нагулялись вдоволь, и устали, и отдохнули! Вероятность нашей встречи поразительна. И все наши желания исполнились. Вероятно, бабушка помогала нам и здесь, продолжая окружать своей заботой и любовью.
29.07.2008 г.

_____________________

*-из сказки П.Ершова "Конек-Горбунок"