Калымская земля

На суровой Колыме, в сыром бараке,
На старых нарах паренек лежал,
И лают за решеткою собаки,
А молодой парнишка умирал.

Листал он жизнь как рваную тетрадку,
И жег ее страницы как листву,
Попал по дурости он за железную оградку,
С замерзшим, злым конвоем по утру.

Потом колонной длинной на лесоповал,
И ныли обмороженные руки,
Он видел как его товарищ умирал,
Заточкой под ребро его порнули урки.

Он вспомнил мать, что он не смог похоронить,
Отца который слег под Кандагаром,
Он понял что не может дальше жить,
И то что прожил годы он почти за даром.

Он не забыл дубинок мусорских удары,
И сей холодный и гнилой барак,
Как падал он в изнеможении на нары,
Щелчок затвора за спиной и злобный вой собак.

Еще он вспомнил как усталый и больной,
Смотрел в большое и пустое небо,
Как взглядом провожал летящих птиц домой,
Туда летящих где давно он не был.

Вот так в бреду прошла вся жизнь перед глазами,
Ну а душа его уже стремилась в высь ,
Глаза в последний раз наполнились слезами,
И по щекам не бритым тихо полились.

Легла на грудь уже ослабшая рука,
И сжались зубы от тупой сердечной боли,
Он не жалел что не дотянет до звонка,
Ведь все равно никто не ждет его на воле.

Дышать парнишке тяжелее все ставало,
И так тихонько отошел он в мир иной,
Его укрыло земли мерзлой одеяло,
Пусть он найдет себе покой в земле сырой.

Он не увидит уж родные тополя,
И не почувствует в душе уж не тоски, не боли,
Уж ты прими его Колымская земля,
Ведь все равно никто не ждет его на воле.
       
Уж ты прими его Колымская земля,
Ведь все равно никто не ждет его на воле…