Окно в Европу

(Пиеса в двух действиях) (Из книги "Сущность сущего")

Действующие лица:

Петр I.
Прохор Иваныч (1й санитар)
Дмитрий Степаныч (2й санитар)
Могила Иван Игоревич - главврач психбольницы.

       Действие 1е.

       Сцена в полумраке, в глубине слабо высвечивается кирпичная стена. Из-за кулис крадучись выходит человек с длинными волосами, в темно-зеленом кафтане и башмаках с пряжками - Петр I. Подбегает к стене, ощупывает ее, царапает ногтями, расшатывает и вытаскивает кирпичи - один, другой, третий... Император поначалу старается все делать как можно тише, потом постепенно уходит с головой в работу. За сценой раздается негромкое звучание композиции группы "Пинк Флойд" "Another Brick in the Wall". Между тем на месте вынутых кирпичей появляются другие - их как будто кто-то вставляет с другой стороны. Петр сначала не замечает этого, затем начинает работать с удвоенным рвением, но все бесполезно. За сценой раздается топот ног, крики: "Вот зараза! Гад какой!" и т.п.

ПЕТР I. Опять, опять не успею!
ГОЛОСА ЗА КУЛИСАМИ. Точно не успеешь, курва!

Вбегают ПРОХОР ИВАНЫЧ и ДМИТРИЙ СТЕПАНЫЧ и набрасываются на ПЕТРА I. Борьба, крики "Пустите, твари!", "Рот закрой, паскуда!". На ПЕТРА накидывают какое-то подобие длинного халата и, награждая тумаками под ребра, выводят на середину сцены.

ПРОХОР ИВАНЫЧ. Опять, значит, за свое взялся, император сраный?!
ПЕТР I. Развяжите, твари! Пустите, сволочи!
ДМИТРИЙ СТЕПАНЫЧ. Счас, счас пустим (бьет под ребра).
ПЕТР I. С-суки...
ПРОХОР ИВАНЫЧ. Поговори еще!.. Ну что, Мить, повели к главному?
ДМИТРИЙ СТЕПАНЫЧ. Давай, с богом! (уводят ПЕТРА за кулисы).

       Негромкое звучание "Another Brick in the Wall"

       Занавес


       Действие 2е.


Кабинет Ивана Игоревич Могилы. Иван Игоревич в шапочке, белом халате, сидит за столом, просматривая какие-то бумаги. Это крупный мужчина лет 50. Иван Игоревич, отрываясь от бумаг, кричит: "Ну, давайте его сюда!" Прохор Иванович и Дмитрий Степанович вводят упирающегося Петра в кабинет. Впрочем, это уже и не Петр I, а пациент психиатрической больницы Петр Романов. Теперь он коротко острижен, одет в смирительную рубашку. Сумасшедший, негромко ругаясь, отчаянно пытается вырваться из рук санитаров. Те бьют его поддых, под ребра.Слышны приглушенные стоны, ругань.

ИВАН ИГОРЕВИЧ. Ну-ка, прекратить сейчас же! Прохор Иванович, держите больного. Дмитрий Степанович, идите сюда.
ДМИТРИЙ СТЕПАНЫЧ (подойдя, негромко). Ну как еще с ним, Иван Игоревич? Все прорубает и прорубает, хоть кол на голове теши! Мы ж тоже люди, правильно?
ИВАН ИГОРЕВИЧ (негромко). Да люди, люди, кто же спорит! Но ведь сколько раз объяснял: нельзя с ним так, не тот случай. Криками да звездюлинами только все усугубите. Вот смотрите как надо (подходит к ПЕТРУ) Петр Алексеич, мин херц, господин бомбардир, великий шхипер! Ну что это вы, право, опять затеяли - окна в Европу прорубать! Не государево это дело, ей-богу!
ПЕТР. Пусти, анафема! Не государево, говоришь?! На съезжую бы тебя, Ирода! Пусти, говорю!
ИВАН ИГОРЕВИЧ (кладет руку на плечо ПЕТРУ, мягким голосом) Ну тише, ей-богу тише, подданых перебудите, мин херц.
ПЕТР (постепенно успокаиваясь, дает усадить себя на стул). Руки развяжите.
ИВАН ИГОРЕВИЧ. Развяжем, в палату отведем - развяжем, не волнуйтесь только, мин херц. Ну, давайте поговорим.
ПЕТР (вяло). Чего говорить-то...
ИВАН ИГОРЕВИЧ. Да есть о чем, право. Вот вы стенку-то эту в коридоре все сломать норовите, а ведь стенка-то - восточная! Которая кирпичная.
ПЕТР. Ну?..
ИВАН ИГОРЕВИЧ. Вот вам и "ну". Если уж, черт побери, так вам это самое окно в Европу позарез нужно, то и стенку не кирпичную, что в коридоре, ломать надо было, а вот эту, в кабинете (показывает), она-то аккурат на Запад смотрит!
ПЕТР. Так бы и сказали сразу! (вскакивает, кидается к стене, но, запутавшись в смирительной рубашке, падает. ИВАН ИГОРЕВИЧ помогает ему подняться, усаживает на стул, успокаивает).
ИВАН ИГОРЕВИЧ. Ну вот, мин херц, опять не слава богу. Эта-то стенка не кирпичная - гольный железобетон. Ее и отбойным молотком не прошибешь, не то что голыми руками. Тем более - связанными. И потом - окна-то ведь стеклить положено, это элементарно! Холод, там, пыль, сквозняки... Значит, плотники, стекольщики нужны. У нас, положим, и плотник есть, и стекольщик. Да вот беда - плотник-то у нас, как-никак, фараон! Рамзес 4й. А стекольщик - тот и вовсе Понтий Пилат. Видите, особы важные какие! Станут они вам такими пустяками заниматься...
ПЕТР. Руки развяжите...
ИВАН ИГОРЕВИЧ. Говорю вам, государь - развяжем, отведем в палату и развяжем. Прохор Иваныч, Дмитрий Степаныч, отведите больного в палату. (Санитары уводят Петра. Иван Игоревич устало садится за стол. Машинально перелистывает какую-то книгу).
ИВАН ИГОРЕВИЧ. Ну и денек выдался! Пилат из четвертой все Иисуса распинал, а этот... "мин херц"...что учудил... Нет, надо с дураками завязывать, бежать надо от этих психов, пока не поздно. А куда бежать? Домой, как всегда. Домой (смотрит на часы). Конечно, домой! Давно уже пора! (встает, снимает шапочку, расстегивает халат. Подходит к шифоньеру, открывает дверцы; шифоньер обращен к зрителю боковой стенкой, так что из-за открытой дверцы ИВАН ИГОРЕВИЧ не виден, лишь мелькают руки, рукава, брючины - видно, что человек переодевается. Тем временем сцена погружается в полумрак и, когда ИВАН ИГОРЕВИЧ заканчивает переодевание и обращается к зрителям, кабинет главврача как бы растворяется, вместо него на сцене - уже знакомая кирпичная стена. Никаких следов разрушения - все недостающие кирпичи на месте. ИВАН ИГОРЕВИЧ выглядит теперь совершенно иначе. На нем долгополый парчовый кафтан с длинными, до пола рукавами, высокая боярская шапка, сафьяновые сапоги с загнутыми носками и, главное, усы и огромная роскошная борода. Это уже не главврач, а боярин старой Руси, ярый противник петровских реформ. Он присаживается на стул, задумывается).

ИВАН ИГОРЕВИЧ. Ишь, царь хренов тоже. Анафема, анператор гребаный, что задумал, колокола на пушки переливает, щепотник, никонианец проклятый, так еще и окно ему запонадобилось... в Европу, скажи ты! Шалишь, брат! Эй, кто там? Прошка!
ПРОХОР ИВАНЫЧ. (вбегает). Тут я, боярин, чего изволите?
ИВАН ИГОРЕВИЧ. Этого анафему, царя чертова, отправь на конюшню, да два десятка плетей ему, бесову отродью!
ПРОХОР ИВАНЫЧ. Сей же час, боярин! (убегает).
ИВАН ИГОРЕВИЧ. Митька!
ДМИТРИЙ СТЕПАНЫЧ (вбегает). Чего изволите. боярин?
ИВАН ИГОРЕВИЧ. Коня мне. Живо!
ДМИТРИЙ СТЕПАНЫЧ. Сей же час, боярин! (убегает).

       ИВАН ИГОРЕВИЧ подходит к стене, ощупывает ее в отм месте, где предполагалось "окно в Европу", хмыкает, вынимает ключ, вставляет в маленькое отверстие в одном из кирпичей, поворачивает, толкает кирпичи. Оказывается, что эта часть стены не что иное, как искусно замаскированная дверь. ИВАН ИГОРЕВИЧ выходит в открывшийся проем, закрывает дверь, щелкает ключом. Слышны конское ржание и удаляющийся стук копыт, постпенно стихающий. Одновременно начинает звучать композиция "Пинк Флойд" "Another Brick in the Wall".

       Занавес.

(Примечание автора: если кому-то вдруг захочется поставить сие творение на сцене - это было бы неплохо сделать единым блоком с пиесой в двух действиях "Дыры", которую автор в ближайшем будущем постарается разместить здесь же, на своей странице.)