Исповедь ада

        Адская молитва
/первая часть/
Гремят вулканы и красны жаровни,
В аду кромешный ад стоит.
Вся утварь вид имеет закопчённый,
Забыты нами профилактик дни.

О боже дай нам силы белой,
Одной лишь чёрной мало нам.
Не забывай, мы твои дети,
Нас породил не просто мрак.
 
Нет нам ни сна, и нет нам и покоя,
Про отпуск я забыл за двести лет.
Сам Сатана скоро завоет,
И суицид устроит сам себе.

Чем дальше счёт от сотворенья мира,
Тем незавидней участь у чертей,
По жерлам проникают к нам лавиной,
Потоки душ, грешивших на земле.

Их мириады и уж нет им счёта,
Распух наш ад, ну как беременный живот.
Мы даже рай заняли, а к воротам.
Прибили надпись «всем открытый вход!»

Аренда будет долгосрочно-вечной,
Прогнозы мрачные идут до нас с Земли.
Плодятся грешники там так успешно,
Что грешно стало праведником быть

А райские остались все при деле,
Копчёным стал лишь каждый херувим,
Даже Архангел чистит в уголке умело,
Колосники печи мечом своим.

Прости создатель, но не людям кару,
Придумал этим ты, а лишь нам всем?
Их не пугает жар и клубы пара,
Они считают нас роднёй своей.

Рога, копыта, хвост и нос свинячий,
Они гламуром здесь своим зовут.
А в преисподнюю твою, так не иначе,
Летят легко, как в зарубежный тур.

Клиент пошёл с явным дефектом,
Его здесь ничего уж не страшит,
Познал он в жизни все моменты,
И ужас ада там уже вкусил.

Травили кислотой, так той не стало,
Привыкли пить и то, что посильней.
А серу гады жрут, в прикуску с лавой,
И говорят, что так значительно сытней.

Запарился я до горелой шерсти,
Присяду в сковородку, отдохну.
А ну-ка милая уйди и дай мне место,
Подкинь сама мне нынче угольку.

Удачно обошёл её при этом,
Объятий дамских ловко избежал.
Какие ж были у неё клиенты,
Если и чёрт желанным стал?

Душа нагая мне в ответ, согревшись:
- Не видела я их, и дело в том.
Что закрывала глазки от блаженства,
А кто, платил и был, так всё равно.

Но избежать насилия не смог я,
Уж больно много стало ловких их.
Любой Солохе могут дать спокойно,
В отрыв и фору и зачётные очки.

Одна особенно старалась и усердно,
Полировала мне мои рога.
Напоминали мужа те наверно,
Но только видимо слегка.

Те у него ветвистыми все были,
Размером больше, в целых три вершка.
Но ножки те не прекратили,
Всю жизнь наращивать рога.

Потом, когда меня свалили,
       Уже отжатого, и без чертовских сил.
       Я понял, почему, они в ознобе были,
       Жар сковородки, не огонь любви.

       Да и велик ли грех тот и паденье,
       В постель, иль в придорожные кусты.
       Если велел господь и первой Еве,
       Мужа желать, но много стало их.