Был я в храме

Был я в храме.

Однажды я на службу в храм пришёл,
А может это Бог меня привёл,
Я стал молиться, свечи зажигать,
Креститься и иконы целовать.
И мне казалось, будто я хорош,
И что подобных мне с трудом найдёшь,
Пусть хоть не праведник и вроде не святой,
Но и особых прегрешений нет за мной.
Стоял я с умилительным лицом
И думал то о том, то о другом,
И всё казалось очень хорошо
Но вдруг как озарение пришло…

Хор пел – для всех блаженства возвещая,
А я затих, как в первый раз внимая.
Вот первая из заповедей шла
И нищих духом в Царство Божие вела,
А я невольно думал о себе:
«А есть ли этот «нищий дух» во мне?»
Ведь «нищий дух» смирением зовётся
Но быть смиренным мне не удаётся.
Поднялись тут из прошлого картины
Из гордости сплетённой паутины,
Тщеславие и гордость – мой позор!
Смиреньем же не пахло до сих пор…

А хор не унимаясь, продолжал
И заповедью новой обличал,
О плачущих теперь он говорил
И утешении, что Бог им сотворил.
А я подумал снова про себя:
«Мне плакать нужно, о грехах скорбя,
Просить прощения за мерзости мои
И вспоминать все беззакония свои!»
Но нет, весельем жизнь течёт моя
Лишь новых удовольствий жажду я,
Мне развлеченья новые нужны
И я их с жадностью беру у сатаны.
Ну а до «плача» дела вовсе нет,
Когда такой прекрасный белый свет,
В нём можно развлекаться, не грустить
И беззаботно жизнь свою прожить…

Но вот блаженство третье тут запели
Блаженны кроткие, которые терпели
И вся земля в наследство им дана
В ком злости нет и ярость не видна.
Моей же злобе просто нет конца
Я злюсь, гневлюсь искрятся аж глаза
И мстительности яд в душе моей
Он разлагает душу всё сильней.
Я нервничаю из-за пустяков,
На ближнего кричать всегда готов
О как же много зла сидит внутри
И сердце вдруг заныло от тоски…

Вновь сотрясались храмовые стены:
Кто алчет, жаждет правды – те блаженны!
То заповедь четвёртая была
И новый приговор в себе несла.
Нельзя сказать, что правды не люблю
Но правду уважаю лишь свою,
А надо – так слукавлю, обману
Немного, только чуточку привру.
Случается и просто промолчать
Бывает даже хуже чем соврать,
Но что не сделаешь, чтоб выгоду извлечь
Вот так умеет грех к себе привлечь.
И сколько на земле живёт людей
Ведь каждый, поди, с правдой со своей,
Но правда-то всегда, везде одна
Для многих, почему-то, неважна…

Мы к пятому блаженству перешли
Здесь милостивые себя нашли
Им обещает Всемогущий Бог,
Что милостивым будет их итог,
Вот как они по милости живут
Так и на небе милость им дадут.
Но есть ли эта милость у меня?
Покамест не встречался с нею я,
Не накормил я и не напоил
И мёрзнущего в холоде забыл,
В темницах и больницах не бывал,
Нуждающихся я не привечал.
Когда там иногда монетку дашь
И пыжишься, и чувствуешь кураж
Помог, пожертвовал, монеткой одарил
Не менее чем подвиг совершил!
Но мало, что не делал добрых дел
Я и в душе на милость-то не смел,
Простить и выслушать, и добрый дать совет,
Молиться и не злиться на весь свет,
Примером христианским быть другим
Не смог я и на йоту быть таким…

Всё дальше громогласно речь звучала
И заповедь шестая возвещала:
Блаженны сердцем чистые своим
Им Бог Всевышний будет ясно зрим.
Своё я сердце даже не беру
Откуда чистоту я тут возьму,
Тут страсти, гордость, похоть и т.д.
И если не исправлюсь – быть беде.
Да что там «чистый сердцем», даже просто
Чистосердечно высказать мне сложно
О тайнах и грехах, что есть во мне
Чтобы покаяться и не гореть в огне.
Но нет, я мерзость в сердце берегу
И знать не знаю эту чистоту!
А люди с чистым сердцем, это те
Кто не имел страстей и тайн в себе
Их сердце от всего того свободно
Такое сердце Господу угодно…

Седьмая заповедь теперь уже звучала
Блаженство миротворцам обещала
Их Божьими сынами назовут
И в рай как в Отчий дом они войдут.
Но что же значит миротворцем быть?
Ведь это значит мир в себе хранить
И в мире жить со всеми кто вокруг
Не быть враждующим, а словно близкий друг.
Не зная ни упрёков, ни обид
В его душе молитва лишь звучит
И если кто враждует до сих пор
Он примирительный проводит разговор.
Нет, не из гордости иль славы для себя
А только за враждующих скорбя
Гримасу злобы видя в их сердцах
Он утешение несёт в своих словах.
Но где мне взять такое у себя?
Об этом никогда не мыслил я
Враждующих мирить я не старался,
А мир хранить в душе и не пытался.
Гораздо лучше просто убежать
И неугодных уже после обсуждать,
Решить кто виноват и кто злодей,
Кто самый грешный среди всех людей.
И злобой сердце полнится моё
Я мщу и всё творю ему назло,
А мстительности нет моей конца
Вот так погибли многие сердца…

Теперь идёт всё дальше песнопенье
Опять в грехах моих изобличенье:
Кто из-за правды стал для всех изгоем
Тот Царствия Небесного достоин!
Восьмая заповедь о том для всех гласила
В ком ради правды жертвенность почила,
Кто правду Божию и праведность в себе
Не разменял на мелочь на земле.
Кто заповеди Божие хранил
И от того народ их не любил,
Поскольку в ихних праведных словах
Изобличались в собственных делах,
Но измениться, силы в людях нет
И праведника ненавидит свет.
А я такой, как большинство вокруг
Для злобы и греха покорный друг,
Нет сил те искушенья побороть
И раз за разом побеждает плоть…

Девятое блаженство завершало
И угнетённым радость обещало,
Для тех, кто исповедовал Христа
И страх не перекрыл у них уста.
Кто был гоним и всяческой брехнёй
Был оклеветан, но имел покой,
Дальнейшее на Бога возложив
Он хоть и умер, но остался жив
И вечно в Царстве Божьем будет жить,
Душа его не будет уж скорбеть
И всякую Господь утрёт слезу,
Но я туда навряд ли попаду…

Так радуйтесь блаженные всегда!
Великая награда вам дана
И помолитесь Богу обо мне,
О тех, что гибнут, помолитесь все…

Из храма вышел я в большой печали –
Грехи и беззакония терзали
И сил бороться не было внутри,
О Господи, будь милостив, прости!