Костры дорог

Мне снится маленький костер
Моей дороги беспрестанной,
Где старый ворон распростёр
Над чёрным лесом крик гортанный,
Где филин ухает в ночи,
Ползут туманы в сенокосы,
Где утка дикая кричит
За всплеском рыб на ближних плёсах.
Мне снится розовый восток,
В низине тают ночи краски.
Встаёт на горке теремок
Моей далёкой детской сказки,
Над лесом солнца медный таз
И блеет утренний бекас
Во сне моём, как на заказ.
И я проснулся. В этот раз
В Москве, в Сокольниках у нас.
Стоял декабрь. "Который час?"
Подумал я и встал с постели.
И мысли, мысли полетели
К кострам моей дороги длинной
От торжества и до повинной.
Я вижу маленький костёр,
Нет, не из сна - их было много.
Кривая старая сосна,
Вниз уходящая дорога
В изгиб реки на старый брод,
И на кустах туманов муть
Венчают чёрной ночи жуть.
Вдвоём сидим мы у костра,
Нас ночь застала на дороге.
Но так же было и вчера.
Мы в отпуске. Наш транспорт - ноги.
И враз замечу - три ноги.
Мой друг, солдат, хвативший лиха.
Теперь скрипят его шаги,
И , слышит Бог, совсем не тихо,
Мой друг - гигант, лицо - гранит,
Большой знаток валдайской речи.
Он мне частенько говорит,
Что где-то жил здесь недалече.
Но там сейчас плохи дела,
Лишь валуны или кустарник.
А на полях его села
Растёт сосновый подтоварник.
А там всегда родилась рожь,
И голод был сюда не вхож.
Он любит день: "Мне в этой мути
Мерещится ночная тать.
Я без тебя бы в этой жути
Не согласился ночевать."
А я ему: "Во тьме и тучах
Родился я в другом краю.
Там старый ворон /мой попутчик/
Хранит мне родину мою.
Там также день хорош как вечер,
Как краски утренней зари,
Там сенокосы недалече,
Гуляют в речке голавли.

Я помню малые костры
У нас близ хутора за речкой,
И чёрной тучей комары
Висят над массой человечьей.
Голодомор. Кончина лета.
И с Украины беглецы
Лежат опухшие, раздеты,
Иные словно мертвецы.
Я отвлекусь. Шёл тридцать третий.
Уж появился "Новый путь"
И мама отдала колхозу
Породных уток, как-нибудь
Числом не десять и не двадцать,
А полновесных триста штук.
И к ним две пары наших рук.
Топила мама утром печку,
Кормила уток, утки в речку
Ловить мальков и лягушат
(все бочаги ими кишат).
А вечером утиный рой
Являлся с кряканьем домой,
Кормился и ложился спать:
Тут только успевай считать.
И, обнаружив недостачу,
Я весь сжимаюсь, чуть не плачу,
Иду искать за речку уток,
Уж ночь нависла , не до шуток.
Вблизи костры, опухший люд,
Это не мамочкин уют.
В те дни о людоедской жути
Я был наслышан. - Ути, ути...
Ужели съели вас хохлы?
Как вас искать средь этой мглы?
И вдруг под берегом: "Кря.. .кря".
Какой восторг - искал не зря.
И селезень, вот подхалим,
На берег прыг, и прямо в ноги,
И целый выводок за ним.
И вот вся стая на дороге.
Гоню я выводок домой
Вблизи костров, а сердце бьется.
Навстречу мама.
(Боже мой, Как ей всё это отзовётся?)
Голодомор..., а утки целы.
И мама мне: "По сути дела
Там мрущий с голоду народ,
А вот чужого не берёт.
Запомни это на всю жизнь,
И, как они, сынок, держись."

Я вижу вспыхнувший костёр
Московский двор, кончина детства,
Здесь наш пацаний командор
Нас учит жить без раболепства.
Но то отдельная глава
Под кратким заголовком "ШУРКА".
В ней и "Забвения трава",
И в поле памяти прогулка.

Я помню маленький костёр
В войну, в дороге партизанской,
Там горе братьев и сестёр
Слились с позицией гражданской.
(Но там костры палили днём,
чтоб ночью не сверкать огнём).

Я помню маленький костёр
После войны в среде солдатской,
Где бывший знатный комбайнёр
Мне тайны доверял по-братски.
Он был постарше, грудь в крестах,
Он ведал, что такое страх,
Он ведал, что такое голод
В родном краю, когда был молод.
И его горестный рассказ
Я вспоминаю всякий раз.
Голодомор на Украине
Кусок истории страны.
Он не описан и поныне,
Но люди помнят эти дни.
И чтоб они быстрей забылись,
Куски другие появились.
Шахтёры: фильм "Большая жизнь"
Актёр Алейников прекрасный,
Борис Андреев, Марк Бернес
Там всё из области чудес,
И даже враг, что к ним пролез.
Но это фильм, там все актёры,
А в жизни шёл отбор зерна -
Кормила Гитлера страна.
И в бой вступили комбайнеры,
Их звонко славили тогда.
В газетах - всюду намолоты,
Рекорды, горы на токах.
Крутые вроде развороты,
А хлеба мало на руках.
И, к слову, каждый комбайнер
Мальчишкой знал голодомор.
Но он, сегодняшний герой,
Ушёл в работу с головой,
Чтобы забыть, не вспоминать,
Как умерли отец и мать,
Как приходили забирать
Из дома всякие излишки,
А шли уж пятнами братишки.
И как он из последних сил
На север ноги уносил.
И распаляясь ещё пуще,
Шептал мне бывший комбайнер,
Что нету зла подлей и круче,
Чем страшный наш голодомор,
Что его автор, живодёр,
Известен людям между строчек.
Я ж за него без проволочек
В бою, где этот миг не прост,
Вставал в атаку в полный рост.
Такой вот, братец, разворот,
Как страшно гнули весь народ;
То вправо, то наоборот.
И я, как будто бы герой,
Червяк, раздавленный горой.

Я помню малые костры
Моей бессменной оборонки,
Успехи творческой поры
В забегах техногенной гонки.
Казалось, вот он, жизни смысл:
Твори, дерзай, не спи ночами.
Ведь мы не даром родились,
У нас успехи за плечами.
Действительно, уж много раз
Торжественно вещает ТАСС,
О том, что огненный Пегас
Забросил спутник на Парнас.
Ликует молодость и зрелость,
Повсюду стройки, бум жилья.
Всем жить раздельно захотелось.
Тандем - квартира и семья
Приветствовал не только я.
И сразу появились списки
И очередь на много лет
С учётом, кто был ближе к "миске",
Входя в партком или профком,
А остальным уже потом.
Жизнь, это жизнь, её полёт
Не предусмотришь наперёд.
Везде вопросы, закавычки,
От колбасы до электрички,
Но это уж другой костёр
Дым надо мною распростёр.
Под дымом всё не однозначно.
Не как хотелось - неудачно
Сложилась жизнь иных друзей,
И нет уж множества семей
Так близких мне. А жизнь бежит,
И огонёк костра дрожит.

Я вижу маленький костёр
Конца пути дороги долгой.
Жизнь разноцветна, как ковёр
И широка, как степь за Волгой.

25.12.01