Чертёжный инструмент исламской революции

       В Алексеевской части Петропавловской крепости, обмотанной длинной лентой бумаги, в мрачном раздумье сидел прокуратор измерительных приборов. Стояла жуткая пора заготовки провизии на зиму, и прокуратор, подбрасывая дрова в печь для обжига героев народных мексиканских сказок, думал о своих сновидениях.
За окном проходил яркий спутник Черниговской области «Вояджер-2» , и прокуратор отчётливо различал отверстие в палубе звезды для удаления воды за борт. Тут даже не требовалось домашней радиолокационной птицы, которой при слове «табак» делается дурно. «-Трубка со мной» -подумал он.
Выдолбленный из дерева вечнозеленый кустарник горел плохо, в комнату заметало чёрный снег. Последнее жалование в крепости выдали неприличными десятирублевыми купюрами, и теперь весь гарнизон был одержим кавказской слабостью. Особенно худо приходилось немецким и испанским футболистам из сборной «Сто братьев грубого сукна»- был сильный напор. В форте раздрай. Скверная будет зима.
Все чаще, дикие , одолевали прокуратора сны.
Снилась ему единица водоизмещения созвездия Большой Медведицы, послужившая поводом к Троянской войне, и фруктовое дерево, буксируемое тягачом, деформация основания которого являлась любимым занятием детей, и многолетнее травянистое мемориальное сооружение, и металлический стакан для пощады верхней одежды, и рогатая звезда с прямым дымоходом…
Гарнизон далеко, за пустошью ,валил лес. С топорами дело обстояло плохо, и в наличии были только зубчатые пилы для ловли вечерней рыбы размером ровно с половину футбольного мяча по уставу. Солдаты пилили лес, нежно пожимая друг другу руки, и нехорошо посмеивались.
…Хозяин Лица…
Склонялся на землю, засыпая, прокуратор. Ходил и видел сны. Видел силу света соломы в индийских городах на Кавказе, и скачкообразное движение юноши, впадающего в сушу, и громовое выражение тяжелоатлета при поднятии древнего питейного сосуда, и музей молний, и то, как в далеком 44 году обменяли монгольского летчика Питерса на безворсовый банан…
Виделись ему лавки с вывеской «Ковры и туманы», и берёзовый лес, оснащенный магнитом, и рыбная ловля с применением оружия массового поражения, и Г-образный нюхательный табак, и сосуд для варки самых маленьких обезьян…
 …Хозяин Лица…
Закат уже близился к завершению. Казематы форта, тысячелетние, как будто созданные из вываренного камня бессонницы, призрачно сокрушились в удлиняющемся солнце. Зимний мираж низким зеркалом мгновенно отразил … невозможно описать, сколь мгновенно и свирепо, как падающее забрало, упали медные сумерки. Дико поглядывали солдаты на изгибающееся от тяжести ночи квадратное небо. В нем было что-то бесчеловечное.
Вот и луна, неподдающаяся описанию. Свет ее совершил с прокуратором нечто вроде пробуждения из одного сна в другой. Явились оба мохнатых конца сновидения одновременно; оба изогнуты в нехорошую, вызывающую ужас геометрическую фигуру.
Сны продолжались. Снился большой круглый хлеб, выбранный Иудой для самоубийства и до сих пор применяемый в авиастроении .Являлась катапульта для метания цивилизаций, и механическое устройство для перемещения в душе священника, и детский конструктор для самостоятельной сборки звезд класса Веги… и Хозяин Лица.
Хозяин Лица…
Прокуратор проснулся с мыслью о градациях ужаса. - «Кто- то редактирует наши сны . Это… не совсем человек. Однажды он проснется и заплачет над плоским и серым миром, как плачет Луна; и все каньоны под ней станут бездонными, и время покончит с собой во сне ". И прокуратор плакал, и слеза падала на табельный сюртук.
Думал так.
Чёрный снег укрывал собою каменный пол. Прокуратор снял бобины с самописцев ужаса и отшвырнул в угол. В оконном проеме, уже перекошенном, он кощунственно наблюдал распад дугообразных каменных конструкций имперского форпоста. В должном виде оставалась лишь башня для призыва мусульман к настольным играм. Остальные же стены были испещрены неблаговидными начертаниями.
Хозяин Лица…
Последние камни сами собой уходили в мерзлую землю. Прокуратор, безымянный и забытый, словно маленькая статуя, смотрел, как в затерянном в зимних пустынях форте шел распад мифологии, в которую он верил. Скоро… Скоро- настоящая ночь.
Иногда еще были сновидения. Приходил горбун ночью, спрашивал топливо для язычковых музыкальных инструментов, не зная, что здесь используется энергия древней Луны. Снились пророки с зубчатой передачей на резиновом ходу, и реквием для громовой машины, и инструкция по применению шторма, и обещание самых тяжелых безделушек, и погребение по специальным трассам…
Но чаще всего снился большой круглый хлеб, выбранный Иудой для самоубийства.
Хозяин Лица…
Маятником вокруг пустоты иной раз звучали внешние шаги. Стихали в отдалении. Тонким лезвием между семиугольниками угольного снега полыхало эхо.
Всё становилось огромным. Безумные карлики в черных папахах, окончив постройку солнца, завертелись в диком рондо ублюдков. И со стоном прокуратор приготовился услышать с последнего горизонта слепящий, пронзительный крик звезды.
Он лег на черный снег- увидеть последний сон, чтобы сны- кончились.
Безвременье обращало все сущее в спиралевидные длинные формы. Они вращались, все медленнее по мере того, как материя разреживалась в ничто.
И, став бездной, безвременье остановилось.
Откуда- то из пустот, из пропастей, где спали тучи в форме дымных лун, заскрипели шаги.
Некто невообразимо бессонный и усталый стал перед прокуратором.
-Ты- прокуратор измерительных приборов?
Да- с облегчением ответил прокуратор. А ты…
Я- Хозяин Лица. Я принес тебе большой круглый хлеб.






* Написано в соавторстве с Марком Кайзером, общеизвестным как Голый Кайзер.