Так закалялась сталь

Горячий лес обыденного я,
       с пятой луны усеянной плавленьем.
Ах этот сонный цвет уедененья,
       запутанного в волосы стебля.
Терпенья растиклось смотав рукав,
       по каролевски опракинув трон,
Сугубость держит у пространства на руках,
       свой нежный восхиценья стон.
Пройдет в пред, бранзбойдами вода,
       плескает слезы на каркас от дома,
Выходит дым проветрится в чулан,
       толкая в горло хрипом камень вздоха.
Такого, что уже не проглатить,
       не выплинуть, да к четру рассмеяться,
Прикосновением тлеющим остаться,
       играясь с сердцем что не всилах полюбить.
Зажатое стучит сквозь шум листвы,
       крамешной тьмы опущенны ладони,
Там в ориоле мы стоим с тобой,
       окутанные в древнего костры,
Средь вотчины, заплатанные в зной
       порыва летнего осаженны устои,
В них полыхает и зашкалевает крик,
       включв инстинкты, очертав уменье,
Решающим становится здесь миг,
       что по себе лишь воцарение творений,
Застенчего беспомощен порой
       герой в актаве жалющего пламя,
Вот так оно расстопит нас с стобой,
       и мы уснем в любовном созиданье,
Погибнем от ожогов чувств упав,
       в золу, и расстворится в свисте,
В тот откровенный час когда в нутри,
       мы буть то мысли, беспридельны и лучисты,
Искра не возниси себя алкая свежесть неба,
       я только лишь очаг, сосданья чувства,
Прижмись комне я вынесу тебя,
       покуда нам с тобой не стало грустно,
На пепелище постиженья бытия,
       из накаленной обстанновки новой цели,
Мы цепи ласки медленно одели,
       и приковали в них свое нельзя.
Скользит с запястий сдутый поцелуй,
       выносят расскаленное сознанье,
О красота необьяснимое созданья,
       возьми меня на этот раз с собой.
И замерцало вдруг в груди тепло,
       трещало, плавясь вырвалось на ружу,
С квозь глаз разбитое пожарными окно,
       на пламени огня ковали душу.