О сне и сновидениях

(рассуждения Ванадия Тоттапальяма, энтомолога)

Вообще говоря, мы не можем истолковать сновидение другого человека, если он не желает пояснить нам бессознательные мысли, скрывающиеся за сновидением; это наносит тяжелый ущерб практическому применению нашего метода толкования сновидений.
З. Фрейд, «Толкование сновидений»

У новобранцев скуден харч, покуда
Фортуна не прислала им майора.
Майор, увидев срам, распорядился –
И сытость одолела цело войско.

Плашмя лежит казарма, ибо сытость,
А супостат в забвеньи пребывает;
В стволах застыло масло, ибо пули
Давно стволов не грели, что печально.

Стрельнуть бы хоть куда-нибудь, подумал
Майор Передельчук и сном забылся.
Ему приснилось войско амазонок,
И все без лифчиков, но каждая с гранатой.

А нощь свои законы предъявляет,
Во мрак всё погружает, и безлики
Лежат все рядовые, как дровишки,
И нет войны, что пестует героев.

О, как сумбурен сон у новобранца!
В нём искренность природы, что глумится
Над здравым смыслом воинских законов,
И пуля уж умна, как академик.

Шершавый лик драчливого сержанта
Не смутит сном объятого солдата –
Во сне сержантов нет, одни девчонки,
Но смутны лица их, одни фигуры.

Майор уж просмотрел всех амазонок,
Теперь ему явилось нечто странно –
Субъект в джинсовой паре с арбалетом,
И говорит: Хреновый ты майор!

Майор же отвечал ему не сразу,
Поскольку сон сковал ему все мысли,
Но постепенно речь свою он вывел –
И вот майор сказал тому субъекту:

«Вещественность идей и ассигнаций
Стабильность сообщает мирозданью,
Где плавку чугуна осуществляют
И нравственность царит непобедимо.

Того же паче, правда торжествует
И лихоимство угнетать готова,
Стыдом ему грозит, как сковородкой,
И прячет лик свой от людей мерзавец.

Портняжну мышцу напряги немножко
И отведи конечность на три дюйма –
Не то наступишь прямо в испражненья,
Что здесь оставил пьяный хулиган.

Смешно подумать – жалкая кукушка
Являет нам величие натуры,
В то время как пьянчуга пустоглазый
Бормочет о коррупции властей.

Вот мох ползучий укрепился в пашне
И портит чернозём весь, что некстати,
И, паразит, солёность нарушает –
Поспеет ль урожай до октября?

Какой-нибудь угрюмый горожанин
Решил полюбоваться на ландшафты,
Он дрябло тело разместил в машине
И покатил извилистой дорогой.

Устав от лихоимства, он, конечно,
Натуру призывал себе в арбитры –
Пусть, дескать, успокоит и рассудит
И апологию какую наведёт.

Природа ведь не знает лихоимства –
Она осуществляет эволюцью,
Где каждый соразмерен сумме генов,
Которые имеет просто так.

Остановился бюргер возле пашни
И чахлый злак увидел и подумал:
Какая-то коррупция в природе,
И кто ж украл весь микроэлемент?

Возможно, глаз не видит оптимизма
И пропускает торжество момента,
В то время как душа всё подмечает
И к ликованью уж вполне готова.

Иной жилец способен раз пятнадцать
Ла-Манш проплыть, не ведая одышки,
Иль по лицу ударить пессимиста,
Чтоб тот не сокрушался о Фортуне.

А стерлядь уж готова нереститься –
Супруга приглядеть бы не мешало,
И вот плывёт навстречу ей красавец
И пучит глаз он в сторону подружки.

Не стерлядь ведь – акула поедает
Пловцов, что одержались оптимизмом,
А тех же, кто на суше прозябает,
Погубит своенравие властей.

Не стоит укреплять себя сознанием,
Что, силу прилагая к деревяшке,
Ты деревяшку расчленишь, пожалуй –
Что толку от деструкцьи древесины?

Ты лучше отыщи в пространстве точку
И, сопрягая мысль свою и фокус,
Впиши в ландшафт изящную фигуру –
И радость будет с пользой вперемешку.

Действительно, весьма большая радость
Ландшафт украсить творчеством наивным:
Вот домик свинопаса возле речки,
На берегу ж сидит мужик преглупый.

Иль женщина полощет свои юбки,
И любо же смотреть – не Караваджо
И не Сезанн какой-нибудь кубичный,
А сам Курбе, пособник коммунаров.

И более того: благопристойность,
Бо выдумка уводит в подсознанье,
Где балаган в осклизлых интеръерах
И упыри с кадаврами в обнимку.

Зачем тебе, товарищ, эта затхлость?
Сортиры ведь и так весьма обильны,
А здесь природа в облике приличном
И люди на людей весьма похожи».

На этом месте сон его сгустился,
И спал майор уже без сновидений.
Субъект же с арбалетом был отпущен
И, говорят, в Америку уехал.