Ночь и утро

( рассуждения Ванадия Тоттапальяма, энтомолога )


Туман в изнеможении опустился
На почву, где навоз уж почивает;
Почила и скотина: ей приснилась
Говядина в горшочке тож с грибами.

А пахарь же, обняв свою супругу,
В глаза ей заглянул – и Тютчев сразу
Ему припомнился, но отогнал мыслишки
Лукавый мужичек и сном забылся.

В безмолвии туманном ночь томится
И к опоросу близится эпоха,
И вот, того гляди, приснится клизма
В двенадцать гекалитров, что немало.

Возьми же астролябию ты, умник,
Покуда Фомальгоут флирт заводит
С лучистою Венерою, что праздно
Сияеет в целомудрии своём.

Фортуна нелюбезна к тебе, братец, -
Кто ж с астролябией-то нынче бродит?
Одни дебилы с истиной в кармане
Да с Дарвиным каким-нибудь в печенке.

Приличные же люди полагают,
Что масса вещества есть постоянство,
Вернее, скажем так, не убывает
И даже прибывает, если надо.

Вот ты прибавь ко единице двойку –
Получишь ноль, поскольку имбецилен,
А этот гражданин получит тыщу
Согласно десятичным логарифмам.

Возьми же ты таблицу умножения
И вычисли все джоули, что будут,
Пока мантулишь ты, как подобает
Тому, кто уродился в этом месте.

На харч не заработаешь, пожалуй,
Хоть миллионы джоулей ты скопишь –
Кому она нужна, твоя работа?
Возможно, только незамужней вобле.

Слюны избыток проглоти, товарищ,
И погрузи свой взор в пучину жизни –
Немало там диковинок увидишь –
Не только Птолемея с Мопассаном.

Ты обрети, товарищ, полномочья,
Не то клистир тебе Фортуна вставит –
И быть тебе беспечным оптимистом,
Агностицизм к тому же одолеет.

А ночь всё правит тёмные делишки;
Акулы же не спят, бо неспособны;
Аквалангист их напугал к тому же –
Они его сожрали, как сосиску.

Но утро наступило – слава Богу!
Матильда Ксенофонтовна проснулась
И выделила пинты две урины
И рассмеялась, естеством довольна.

Матильда Ксенофонтовна прекрасна –
Отрыжка ей неведома квасная,
Натура ей диктует прокреацью
И мысли вот такого содержания:

Фактура пиджака наверно просит
Прикосновения лёгкого парфюмом,
А также и внимательности взгляда
И минимум потливости, конечно.

Однако же, Матильда, разве можно
Вот так взирать на мир нигилистично?
Ты посморти: пиджак-то ведь двубортный,
Под пиджаком упругость и сердечность.

О да, конечно, молвила Матильда,
Я растеряла все свои эмоцьи,
Как роща растеряла свои листья
Согласно превращениям в природе.

Иль как тычинки растерял цветочек,
А депутат утратил полномочья,
Буржуй недвижимость свою утратил,
А избиратель потерял фертильность.

Закончив речь, отправилась Матильда
Гулять в пространстве, где цветёт богульник;
Ей лёгкие весьма расширил воздух
И нигилизм её оставил вовсе.